Он любил писать. Своим красивым почерком делал выписки из книг. Составлял всевозможные списки. В разное время жизни брался вести дневник, куда заносил события и факты, неявным образом полагая, что только записанное, занесенное в список, начинает существовать в полной мере.
P.S. «Карась обыкновенный» оказался не таким уж обыкновенным. Носиков, собственно, и представить не мог, что такое возможно, когда, будучи уже взрослым, прочитал на табличке: «Самцы обычно редки. При их отсутствии размножение происходит при участии самцов других видов рыб».
Жуков и Носиков пили чай с пирожными в музейном буфете.
Пирожные были прямоугольные в полоску: полоска бисквита, полоска крема, все полоски разноцветные, самая яркая, розовая, была сверху.
За соседним столиком сидела девочка в голубом платье – одна, без родителей – и ела пирожное «картошка». Жуков не любил эти пирожные – не вообще не любил, а именно эти, буфетные. «Картошку» должна делать мама или бабушка, остальное было подделкой независимо от вкуса. Такое же отношение у Жукова позже обнаружилось к вареной сгущенке, когда та стала появляться в магазинах. Сгущенка – домашний продукт, ее следовало самим варить в кастрюльке с водой. Был случай однажды, когда вода в кастрюльке выкипела и банка взорвалась. Сгущенку разметало по комнате – досталось и стенам, и потолку. Хорошо, никого не было в кухне. Потолок вскоре побелили, а на стене долго еще оставались пятна. Маленький Жуков любил их разглядывать, иногда они были похожи на каких-то зверей и птиц, иногда – на карту островов неизвестных.
Музейным буфетом маленький Носиков остался разочарован.
Конечно, он не ожидал найти там бутерброд с ветчиной из дикого кабана, но какое-то соответствие с музейной темой (музей был зоологический), по мнению Носикова, должно было присутствовать, хотя он и не знал, в чем это соответствие могло заключаться. Может, следовало поставить там чучела животных и птиц по углам, может – попугаев в клетках. Но буфет был во всем самый обыкновенный, Носикову ничего в нем не запомнилось из буфетного. Запомнилась маленькая девочка в голубом платье за соседним столиком. Перед тем Носиков видел эту девочку в зале музея около витрины с пингвинами. Там было несколько больших пингвинов и много маленьких птенцов, сбившихся в кучу. Девочка протягивала руку к пингвинам, трогала рукой белые перья у птиц на груди (вспоминая, Носиков готов был поручиться, что трогала, хотя знал, что протянуть руку сквозь стекло – нереально) и что-то говорила. Потом, так же протягивая руку, обращалась к пингвинчикам, потом к белым медвежатам, к козликам, еще к кому-то, кого Носикову не было видно. Подошла ближе, и Носиков услышал слова: «Всех убили, и этих тоже убили».