Кузов разделили на два отсека. В одном устроился Макота, второй, с закрытыми броней узкими лючками, он оставил охране.
Атаман думал, хмуря рыжеватые брови. Подергал себя за ус, налив еще настойки, выпил залпом. Потянулся за трубкой. Хотелось выплеснуть раздражение, разбить кому-нибудь из подчиненных морду в кровь. Но нельзя. Пусть люди думают, что Макота хладнокровный, настоящий хозяин. Впереди длинный путь. Он покачал головой, подумав, что зря не взял с собой Чеченю – глуповатый, но деятельный и исполнительный порученец пригодился бы сейчас. Но ведь кого-то надо было оставить за старшего во Дворце…
В бронированную дверь постучали. Ругнувшись, атаман поставил стакан на пол и достал из-под подушки пистолет. Подняв круглую заслонку «глазка», едва разглядел в пыльном мареве Крючка. Отодвинув тяжелый засов, распахнул дверь.
Караван еле полз, и Крючок, оставив Таку управлять повозкой, перебрался на «Панч». Скривив губы, атаман оглядел лопоухого. Крючка он одновременно и презирал и уважал: доходяга, наркоман конченый – и все же был в нем какой-то стержень, ржавый, треснувший, но пока еще не сломавшийся. Вроде и кривоногий Крючок, и ростом невысок, и мышцами похвастаться не может – а мало кто в отряде захочет связываться с ним. Разве что хладнокровно-бесстрашный Кромвель да еще бывалый, многоопытный Морз и злобный бритоголовый здоровяк по кличке Бочка. Ну, Малик, который из омеговцев, да и то вряд ли… Остальные, если дело до драки дойдет, спасуют: когда надо, лопоухий может очень решительно и быстро действовать. Макота хорошо помнил, при каких обстоятельствах Крючок попал в клан – тогда еще небольшую банду, – и спрашивал себя иногда: а помнит ли сам Крючок? Помнит, кем был раньше, какие события произошли тогда? Или вытравил всякие воспоминания дурман-травой?
– Ну, чё приперся? – спросил Макота.
Челюсть Крючка монотонно двигалась. Он мотнул головой, глядя под ноги атамана, произнес равнодушно:
– Черный говорит: буря начинается.
– Черный? Людоед, что ли? Какая еще буря? Ехай дальше!
– Иловая. Говорит: надо еще немного проехать, стать кру́гом и стоять, пока не утихнет.
– Слышь, каким еще кру́гом?! – возмутился атаман и плечом отпихнул Крючка в сторону. – Мы к Кораблю спешим, скоко можно по этой пустыне шкандыбать… – Высунувшись наружу, он замолчал.
Небо почернело, с востока через слоистые холмы на караван катило темное, как совесть Макоты, облако.
– Разъешь тебя некроз! – Атаман побыстрее спрятался обратно. – Ладно, едем, докуда он скажет, и ждем, пока оно не утихнет.
* * *
Горячий ветер завывал между холмами – приближалась песчаная буря. Хотя это в степи, откуда Туран родом, она была бы песчаной, а здесь, на дне высохшего моря, ветер закручивал в смерчи черно-серую иловую пыль. Она забивала нос, от нее горчило во рту и слезились глаза.