* Есть такая технология тренировок по стрельбе. Унимает естественную дрожь в руках и укрепляет используемые при стрельбе мышцы.
Студенты соревновались в усилиях рассердить Лёху, но всегда с одним и тем же результатом — нулевым. Больше других усердствовал сосед из 228-ой по прозвищу ББМ*, но и его потуги завершались тем, что он попросту выходил из себя.
* ББМ - сокращённо от «боевая безмозглая машина».
- Лёха, а Лёха! - начинал он обычно противным писклявым голосом, едва Лёхина голова касалась подушки.
- М-м? - отзывался тот.
- Ты что, спать собрался?
- У-гу.
- А свет тебе не выключить?
- Не-а.
- А магнитофон не мешает?
- Не-а.
- Может, потише сделать?
Лёха оставлял фразу без ответа, и ББМ продолжал.
- Лёха, а Лёха!
- М-м?
- А у тебя женщины были?
- У?
- Я имею в виду по-настоящему?
- А?
- Так были или нет?
- М-м?
- Вот дубина! - заводился ББМ и, чтобы снять стресс, шёл рушить ногами выключатели на стенах в коридоре.
Лёха стойко сносил любые жизненные неурядицы и не ругал судьбу. Он не выяснял отношений, но предпочитал обходить конфликты стороной.
Так однажды на втором курсе, найдя себя в списке не прошедших флюорографию*, он очень удивился, потому что точно помнил — посещал кабинет, раздевался, становился голым торсом под всепроникающие лучи. Но спорить ни с кем не стал, а пошёл и ещё раз просветился. На следующий день проверил новый список, вывешенный деканатом, с угрозами недопущения к занятиям, и опять обнаружил в нём свою фамилию.
* Прохождение флюорографии один раз в год — обязательная процедура для советского человека. Отлынивание строго каралось.
- Иди к руководству и объясни, что произошла ошибка, - посоветовали ему.
Лёха вздохнул, делая вид, что согласился с доводами товарищей, а сам помчался на флюорографию по третьему разу.
- Угробят они тебя своими просвечиваниями, - пожалел его Серега.
- Ничего, - ответил Лёха. - Справлюсь как-нибудь.
Серегу Лёхино соседство по комнате вполне устраивало, потому что выгод оно сулило гораздо больше, чем неудобств. Во-первых, его можно было совершенно безболезненно заставить сделать в комнате уборку или сварить обед. Для этого требовалось только сказать, что сегодня его очередь — он всё равно с календарем свериться не догадается. Во-вторых, ему в невероятных количествах слали из деревни деликатесы: колбасы из диких козлов, домашние сыры, запечённых в русской печи перепелов и глухарей, а картошку так вообще везли с оказией грузовиками. В-третьих, он посещал все без исключения лекции и записывал их в свои конспекты слово в слово. Понятно, что в условиях зачётной недели или сессии его тетрадь ценилась на вес золота.