— Приложите ладони к устройству.
Пока сканер проводил стандартную калибровку, Чейз успел снять перчатки и вытереть руки жестким вафельным полотенцем.
Его всегда утомляла и раздражала процедура проверки, но он, считая нетерпеливость проявлением слабости духа, никогда не торопил часовых, никогда не начинал скандалить или требовать особого пропуска, если случалась заминка с документами. Проходить раз за разом сканирование ладоней, подписывать несколько копий каких-то бумаг, терпеливо ожидать, когда сержант свяжется с дежурным офицером, а тот — с высшими чинами, сдавать личное оружие незнакомым людям и получать взамен бумажку, словно та могла бы в случае чего прострелить голову врагу, и самое гнусное — личный досмотр, — все это было для Чейза проверкой собственной стойкости, собственного характера. И он раз за разом одерживал победу над скукой, омерзением и усталостью. Этот будничный героизм благотворно влиял на самооценку лейтенанта Китта и на его расположение духа.
— Лицом к стене, — судя по тону, сержанту процедура обыска нравилась ничуть не больше, чем самому лейтенанту Китту. Это было плохо, Чейз с трудом переносил, когда к нему прикасались незнакомые люди, и было бы проще обмануть эту чувствительность, представить себе, что его одежду охлопывает некий безразличный к такой унизительной работе и столь же безразличный к унижению самого Чейза автомат. С этим можно было смириться, но теперь он слышал, что сержант — не запрограммированный автомат, а живой человек, которому тоже может что-то нравиться или не нравиться.
Чейз повернулся, как было велено, уперся руками в стену и широко расставил ноги. Он не успел надеть перчатки, и теперь гладкая поверхность стены холодила ладони. На этом ощущении можно было сосредоточиться, вместо того чтобы внутренне содрогаться, когда толстый сержант ощупывал Чейза и его одежду. Но лейтенант Китт все равно злился из-за обыска, и стыдился этой злости, и злился, что стыдится.
— Проходите, господин лейтенант. Вас проводят в медблок, — его признали за своего, выдали карточку и потеряли интерес.
Сержант махнул рукой на дверь и погрузился в изучение какой-то сероватой, скверно отпечатанной методички. Солдат посторонился, пропуская Китта в коридор, и едва Чейз покинул КПП, тут же заслонил собой проход, словно лейтенант мог передумать и рвануться обратно. Должно быть, они и лифт заблокировали.
— Лейтенант Китт, мы вас ожидали, — Чейз привык, что женские голоса звучат мягко, отчего фразы приобретают нежную, почти вопросительную интонацию, но этот отличался от остальных. Несмотря на то, что он явно принадлежал даме, в нем чувствовалась крепость и уверенность, если не агрессия.