— Нет, нет! Что вы, я в одну минуту!
Наташа запрыгала козой вокруг Софьи Николаевны и в один миг исчезла из дому неизвестно куда. Вернее, известно куда: она стрелой понеслась по тропинке, что шла задами деревни, прямо к плетню, который огораживал сад и огород почтальона Алёши.
«Неужели, — думала Софья Николаевна, подходя к окошку и следя глазами за Наташей, которая стремительно летела по тропинке, пересекающей лужайку, — неужели и эта весёлость и это оживление — всё это результат того разговора, который произошёл между нами в тот вечер?»
«Можно к вам?» спросила тогда Наташа, нерешительно открывая дверь школьной комнаты. Был поздний час. Дети давно легли, а Софья Николаевна задержалась в школьной комнате, просматривая их классные тетради с изложением. «Конечно, можно. Только почему ты не спишь? Давно пора…» — «Софья Николаевна, — сказала Наташа, подходя к столу, — вы давно не получаете писем от своего сына?» Да, от сына давно ничего не было. Дети должны были это заметить. Ведь почти все его фронтовые письма она прочитывала им вслух. Многие мальчики начали с ним переписываться. Но почему именно сегодня Наташа об этом спрашивает? «Да, — ответила ей тогда Софья Николаевна, — очень давно. Больше двух месяцев я не получала писем от Володи…» — «Больше двух месяцев!..» повторила Наташа. Помолчав, она тихо сказала: «И я больше двух месяцев не получаю писем от своей мамы…» — «Я знаю, — сказала Софья Николаевна и взяла Наташину руку. — Но ты должна понять: твоя мама и мой Володя, ведь они на фронте… Значит, они не могут нам написать, если не пишут…» — «Вот и я так думаю, — заблестев глазами и зарумянившись, воскликнула Наташа. — Наверное, мама никак не может написать, если так долго не пишет. Но к Октябрьской революции ведь они нам напишут, моя мама и ваш Володя? Правда?» — «Если смогут, то обязательно напишут… Но только… ты это пойми, если смогут…» — «Но они обязательно смогут! — вскричала Наташа, весело тряхнув головой. — Вот увидите! Обязательно смогут. И Катюша так говорит…»
И сейчас, проводив глазами Наташу, пока та не скрылась за поворотом тропинки, Софья Николаевна медленно отошла от окошка.
Может быть, тогда, вечером, нужно было поговорить с Наташей по-иному? Сказать ей другие, более жестокие и правдивые слова? Но разве могла она это сделать?.. И разве сама она не верит всей душой, что если её мальчик сможет, он обязательно, обязательно напишет хотя бы несколько слов к такому большому дню — празднику Октябрьской революции…