— Польза велика: вы не будете сидеть без дела. Неважно, есть в работе прок или нет; важно, чтобы выполнялась она с должным смирением и любовью к Господу.
— Хель! — пробурчала под нос Торгиль, выругавшись именем богини, чьи ледяные чертоги отведены для клятвопреступников.
— Именно, — откликнулся отец Север. — У вас — чертоги Хель, у нас — ад; как раз об аде я и беспокоюсь. Насмотрелся я, что происходит с монахами, у которых слишком много свободного времени. Иные становятся развратными и злобными, другие сходят с ума.
И он кивнул в сторону темного угла, где отец Суэйн, причмокивая, высасывал мозг из голубиных косточек.
«Интересно, это одержимость мелким или крупным бесом?» — подумал Джек, подавляя смешок.
— Уверяю тебя, все очень серьезно, — нахмурился отец Север. — Возможно, мы тут заперты на долгие годы. Или, скорее, вы. Мне-то уж немного осталось.
— Да, господин, — кивнул мальчик.
В перерыве между работой дети рассказывали истории, разминались, разгадывали загадки — отец Север знал их бессчетное множество. А еще он учил их латинским словам и странной магии под названием «математика». Шесть раз на дню он созывал их на молитву; одна лишь Торгиль объявила, что поклоняться богу рабов — ниже ее достоинства.
Без этого распорядка Джек, верно, сошел бы с ума. Дни тянулись однообразно и монотонно; внутрь не проникало ни лучика солнечного света. Все равно что быть погребенным заживо. Джек огрызался на Пегу, которая этого не заслуживала, и как-то раз подрался с Торгиль (она-то как раз заслужила). Отец Север сурово отчитал мальчика. Но монах понимал его отчаяние — и назначал ему одну работу за другой, чтобы успокоить мысли.
Так, Джеку было велено ловить мелких зверушек, что проваливались в отверстия под крышей, и выпускать их сквозь дыры в полу. Мальчуган не ведал, выберутся ли они на волю, знал лишь, что в темнице они неминуемо погибнут. Отец Суэйн обожал их мучить. Если ему удавалось поймать зверька живым, он утаскивал добычу в свой угол — и оттуда долго еще доносился жалобный писк.
С каждым днем аббат становился все более опасен. Он отбирал львиную долю еды — ведь он был самым сильным. Съедал он не все; что оставалось, гнило и портилось. Из угла тянуло вонью, однако никто не смел подойти поближе и убрать объедки. Порою отец Суэйн принимался чванно расхаживать по темнице, угрожая всеми карами тем, кто дерзнет выказать ему неповиновение. Затем настроение его резко менялось, он вновь забивался в темный угол и громко стонал. Отец Север молился за него, да только без толку.
Торгиль шепотом возвестила, что, если аббат нападет на кого бы то ни было, она убьет его. Джек беспокоился только о том, что Торгиль не справится.