«А, может, ты просто дура?» - спросил Катю внутренний голос.
«Нет, - ответила сама себе Катя. - Я не дура. Мы вырвемся. Правда, я пока еще не знаю, как».
В какой-то момент заточения Катя поняла, как надо сбежать. Стоило попробовать расшатать кольцо, выдернуть цепь из каменной кладки. Потом оглушить часового у двери в башенку, потом отобрать у него ружье, потом…
Однако этот план сорвался уже на стадии замысла. Кольцо не поддавалось.
Оставалось только дожидаться рассвета. Катя пела песни. Все, какие знала. И революционные, и народные, и новые шлягеры советских композиторов. Это помогало отвлечься от мыслей. Те не были тяжелыми. Просто вспоминалось беззаботное детство, и от этого хотелось плакать.
- Широка-а страна моя родная! - пела Катя песню из двухлетней давности фильма «Веселые ребята». - Много в ней лесов, полей и рек…
- Помолчи, пожалуйста! - проскулил товарищ Педро.
С ним Катя общалась по-немецки. Испанского она не знала. Однако языком потенциального противника здесь, в Испании, владели многие.
- Почему, камрад? - весело спросила Катя.
Вместо ответа Педро загнул какое-то семиэтажное ругательство по-своему.
«Все-таки анархисты слабоватые бойцы!» - рассудила Катя. Их отряд на три четверти состоял из последователей Бакунина, Прудона и Кропоткина. Правильно было называть их анархо-коммунистами. Советскую власть очень уважали, желали счастья мировому пролетариату, но воевать не любили. Однажды Катя примерно два часа читала им лекцию, в которой коснулась многого: и вторжения преступного режима Муссолини в Эфиопию, и уродливую гримасу империализма в лице диктатуры Гитлера, и достижений страны Советов.
Однако к концу лекции Катя поняла, что анархисты, пожалуй, ни слова не поняли. Скудных познаний в испанском Кате хватило, чтобы догадаться: испанцы оживленно обсуждают ее задницу, ноги, грудь. Все, что угодно, кроме политики партии.
Конечно, случалось, что к ней подкатывал тот или иной анархист. Но Катя никому из них не отвечала взаимностью. Не потому, что была такой строгой и убежденной. Хотя и поэтому тоже.
В глубине души она испытывала слабость к товарищу Педро, статному усатому красавцу, силачу, командиру анархистов. Иногда ей казалось, что Педро замечает знаки внимания с ее стороны. Странно, но товарища Педро Катя хотела даже сейчас, на краю гибели.
«Меня расстреляют через несколько часов, - одернула она себя. - А я о всякой чепухе думаю…»
- На бой кровавый, святой и правый! - запела она. - Марш-марш вперед, рабочий народ…
От мелодии «Варшавянки» мурашки бежали по телу холодной россыпью.