Судорожно пыталась я схватить подол туники, но мучители держали веревки крепко, не давали дотянуться. Нет, до грубой белесой шерсти никак не добраться!
– Будешь слушаться? – снова спросил Брен Лурт.
– Да, хозяин! – закричала я. – Да, хозяин!
– Раздевайся.
И снова, снова все сначала! Может, стащить тунику за ворот? Нет, не дают и до ворота дотянуться!
– Да ты бунтовщица! – процедил Брен Лурт.
– Нет, хозяин! – надрывалась я.
– Ну так будь послушна. Все заново. Нет, не пускают!
– Бунтовщица!
И тут веревка, что держал стоявший за моей спиной парень, со свистом рассекая воздух, хлестнула меня по ногам.
– Ой! – вскрикнула я.
В тот же миг и Брен Лурт с размаху стегнул меня – удар пришелся по плечу и шее.
Рывок – и, умело манипулируя привязанными к моим ногам и рукам веревкам, меня ничком швырнули наземь.
Вновь и вновь стегали меня, рыдающую, распростертую в пыли, – даже через грубую ткань туники удары обжигали тело, – а потом, потянув за веревки, поставили перед Бреном Луртом на колени с широко раскинутыми в стороны руками. Щека в грязи, мокрая от пота туника перепачкана землей. На губах – вкус пыли.
– Тащите! – скомандовал Брен Лурт.
Меня рывком подняли на ноги и, спотыкающуюся, потащили через поле. Разорванная косынка и мотыга остались в борозде.
Сколько разных фокусов можно учинить над девушкой, к чьим рукам и ногам привязаны веревки! Как только ни изгалялись надо мною деревенские парни! То на потеху заставят плюхнуться в грязь; то швырнут вперед, то назад; то несут, растянув между собой, лицом вниз или вверх; то на спине, или на животе, или переворачивая, поволокут за ногу или за руку; то заставят идти по острым камням.
Я уже не чаяла остаться живой.
Однажды мы остановились. На мне все еще была надета туника. Держа за веревки, меня поставили перед Бреном Луртом. Вся в поту, в грязи, задыхающаяся, измученная этой пыткой, дрожащая от страха, я понимала – я в их полной власти. Что за судьбу уготовили они мне? Мы стояли у колючих зарослей – вроде тех, из которых строят защитные стены лагеря.
– Ты все еще одета, – оглядев меня, заметил Брен Лурт.
– Позвольте мне сбросить одежду! – взмолилась я. – Позвольте обнажить перед вами красоту несчастной рабыни!
– Давай! – разрешил он.
У меня вырвался горестный крик. Снова проклятые веревки!
– Видно, ты так ничему и не научилась, – изрек Брен Лурт.
– Прошу тебя, хозяин! – рыдала я.
– Так пусть колючки ее разденут! – решил он.
– Нет! – закричала я.
И меня поволокли на веревках в самую гущу ощерившихся шипами зарослей. Я кричала, молила о пощаде, но тщетно. Острые иглы разрывали одежду, терзали тело. Меня безжалостно тащили вперед. Мотая головой из стороны в сторону, я заходилась в крике. Зажмурилась, чтобы не выкололо глаза.