Постепенно он изменил отношение к ученым — 21 декабря 1738 г. кронпринц написал: «Отец теперь считает науки полезными и достойными похвалы». И действительно, Фридрих Вильгельм даже решил сам ознакомиться с философскими трудами Вольфа. Для этого он использовал подборку цитат из его трудов, составленную Готшедом. И кронпринц изумленно сообщал послу Зууму, как его отец читает теперь «по три часа ежедневно». Однако удивительного здесь было мало. В книге Вольфа «Разумные мысли об общественной жизни людей» Фридрих Вильгельм среди прочего нашел такую фразу: «Оставленные в стране деньги — это философский камень». Ничто больше не могло убедить короля-солдата в здравости ума Вольфа и в ценности философии вообще. Господа философы, переставшие витать в эмпиреях и тем более способные объяснять реальный мир, перейдя от бесполезной метафизики к конкретной государственной философии, становились понятными и близкими людьми. Декретом от 7 марта 1739 г. Фридрих Вильгельм потребовал от студентов-теологов королевства «основательно и своевременно изучать философию и логику, например труды профессора Вольфа».
Поведение короля-солдата в «деле Вольфа», его способность к обучению и внутренний переворот продиктованы, несомненно, чувством справедливости, издавна укоренившимся в душе этого человека и спрятанным за фасадом деспотизма и склонности к насилию. Однако между личным стремлением к справедливости и господством права в королевстве расстояние оставалось колоссальным. Термин «права человека» тогда еще не существовал; эти слова впервые были произнесены лишь через пятьдесят лет после смерти Фридриха Вильгельма. В первой половине XVIII века правосознание было слабо развито во всех странах. Лишь в узком кругу образованных людей сохранились представления об идеях великих философов и государственных мужей античности (как раз в это время их сочинения были открыты заново). Согласно их постулатам, под справедливостью подразумевалось господство закона, которому подчинялись и сильные мира сего в интересах общества. На один исторический миг, в эпоху Великой Крестьянской войны и Реформации, Мартин Лютер сумел даже возродить древние германские принципы справедливости. Но под гнетом церковного мракобесия, веками освящавшего рабскую покорность неизменно правым властям, о правах одиночек не могло быть и речи.
В последующие двести лет ситуация только обострялась. Во Франции, подававшей пример европейскому абсолютизму, народ подвергался настолько страшной эксплуатации, что эту страну уверенно можно было считать рабовладельческим государством: любой бедный там либо рано умирал, либо отправлялся в тюрьму. Каждый горожанин (о крестьянах и говорить не приходилось) мог быть схвачен на улице и лишен свободы на неопределенный срок — для этого стоило лишь заполнить формуляр. Такие формуляры, изготовленные типографским способом, сохранились. Вот их содержание: «Господин… направляю Вам это письмо с тем, чтобы приказать Вам доставить в мой замок Бастилию господина… и содержать его там до моих дальнейших указаний. Кроме того, молю Бога, дабы Он взял Вас, господин… под свою защиту. Подписано: …Людовик».