С бокалами в руках гости разбрелись по гостиной и соседним парадным комнатам, Бирс на ходу осваивал нелегкое бремя светской жизни.
Да, это требовало особой выучки и умения. Бирс своим умом дошел, что следует улыбнуться каждому в отдельности, каждому сказать приветливые слова, каждому показать, что ты расположен именно к нему. В то же время нельзя было ни с кем уединяться или отдавать кому-то предпочтение.
Да, это было особое искусство: на глазах у всех следовало хоть на миг как бы остаться с каждым наедине, высказать приязнь и уверить, что он представляет для тебя особый интерес.
Приходилось быть начеку. Гости кружили вокруг, приближались и удалялись, словно в причудливом общем танце с замысловатыми фигурами. Бирс постепенно освоился, стал подходить к разным людям. Иногда ему удавалось овладеть вниманием, вызвать смех и одобрительные возгласы. Джуди ужасно переживала за него, он видел, она была, как мать, которая впервые вывела своего ребенка в свет.
Яркое электричество заливало большую, с окнами в два этажа, гостиную, искрящиеся хрустальные люстры и бра отражались в темных стеклах, в бутылках бара, в бесчисленных бокалах. На стенах висели дорогие картины, с трудом верилось, что ты в обычном жилом доме, скорее можно было подумать, что ненароком забрел на праздник в музей или в картинную галерею.
Ах, эта праздничность, веселый гомон, свежие цветы, аромат духов, волны которого обдают тебя что ни миг… Да, взрывы смеха, веселая непринужденность, сияние глаз, ослепительные улыбки… Как описать красоту длинного богатого стола, звон бокалов, наполненных шампанским, всевозможными соками и прочим, прочим — кому что по вкусу.
Джуди была оживлена, лицо ее раскраснелось от возбуждения, глаза горели. Она была счастлива, что вечер удался и гордилась Бирсом, как своей собственностью. Ухватив его за руку, она таскала Антона за собой, он каждый раз вынужден был с полуслова встревать в чужой разговор.
Стэнли Хартмана он отметил сразу. Тот припоздал и появился перед ужином. Джуди вдруг поспешила к двери, Бирс увидел на пороге рослого красавца. Тот помешкал немного, обозревая зал, и даже издали была очевидна спокойная уверенность, с какой он держался. Было что-то победное в его манере обозревать толпу, судя по всему, этот человек заведомо знал свою силу — силу и власть, знал и верил, не сомневаясь в этом нисколько. В глаза бросалась его победная осанка, снисходительность к окружающим, нечто хозяйское, точно он пришел не в гости, а домой, и Бирс подумал, что у этого человека есть все основания чувствовать себя здесь своим. Хотя люди такого склада, подумал Бирс, чувствуют себя уверенно везде.