Для встреч они облюбовали сенной сарай на задворках дома, в котором жила Галя. Сена в нем давно не держали, но старое дерево помнило его запах — впитало когда-то и теперь источало помалу: тонкий сенной запах смешивался с запахом сухого дерева.
Они устраивались на полатях, в сарае был помост, куда забираться надо было по приставной лестнице.
Под скошенной кровлей висели пучки целебных трав и связки кореньев, которые собирала бабушка Гали. Тесное сумрачное пространство было пропитано запахами. Пахло смолистым бальзамом березовых почек, чередой, хмелем, полевым хвощем, горицветом, пижмой, дягилем, чемерицей, кипреем, но сильнее всего и приятнее пах узколистный с маленькими красно-синими цветочками чабрец; когда крыша накалялась на солнце, воздух в сарае густел, настоянный на травах, и становился вязким, как сироп.
От запахов кружилась голова, и казалось, сарай, наполненный травяным духом, как горячим воздухом воздушный шар, тихо отрывается от земли и, покачиваясь, бесшумно плывет над оврагами, ручьями, покатыми косогорами, над вершинами холмов и церковными куполами.
В сумрачной, пропахшей травами укромной тесноте было уютно, и какое-то время они молчали и не двигались, как бы не веря, что уединились наконец. Потом они обменивались поцелуями и долго, медленно раздевались, чтобы растянуть ожидание, разглядывали друг друга, прежде чем прикоснуться.
Без одежды Галя выглядела почти невесомой. Кожа ее светилась в полумраке, и могло сдаться, впрямь излучает свет. Иногда ему мнилось, Гали нет рядом, это память его кажет ее, как случалось с ним на войне, но прикосновение возвращало ее: она была здесь, с ним, ждала его и звала.
Из армии Ключников вернулся весной, с осени снова пошел в институт. Пока он служил, Галя закончила медицинское училище и теперь работала медсестрой. Чтобы не мотаться каждый день по электричкам, Сергей поселился в общежитии, выходные проводил дома. В субботу собиралась вся семья: мать — бухгалтер в соседнем финансовом техникуме, отец — мастер на фабрике игрушек и трое детей; младшие брат и сестра учились в школе. Мать всегда имела озабоченный вид, ее одолевали мысли, как прокормить семью; если б не огород, ни за что не прожить бы.
Галя удивляла всех своим здравомыслием. Она была тихая, домашняя, рассудительная, с ней было спокойно и надежно, как с преданной женой.
Они никогда не говорили о женитьбе, но само собой разумелось, без слов. Все, кто знал их, полагали, что это уже решено, о лучшей жене и мечтать нельзя было, понятно было, что кроме него ей никто не нужен. С ней он испытывал покой — никаких неожиданностей, все прочно, устойчиво, надежно, как в мирном устроенном доме; ощущение благоразумия и рассудительности исходило от нее неизменно.