Без каких-либо трудностей они получили отдельный кабинет; официант был ненавязчив, вино — выше всяких похвал, ужин — великолепен. Маргерит с удовольствием заметила, что Мабл почти ничего не ест. По всей видимости, душевный трепет лишал его аппетита…
Сидя за столиком, Мабл смотрел почему-то не на мадам Коллинз. Перед ними стояли кофе и бренди. Счет был оплачен, официант ушел. Маргерит как раз приготовилась рассказать свою историю, когда заметила, как странно ведет себя Мабл. Тот, не отрываясь, смотрел на стену напротив себя. Там была дверь, ведущая в маленькую уютную спальню; однако Мабл, судя по всему, думал сейчас не об этом. Во взгляде его была мука.
Мабл начал беспокоиться едва ли не в тот самый момент, когда пришла мадам Коллинз, и мысли его, освободившись от напряженного ожидания, вновь потекли непринужденно. Перед ним навязчиво вставала одна и та же картина: пока он тут развлекается, кто-то, исполненный злорадных намерений, проникает в его сад и начинает раскапывать клумбу… Он уже чувствовал тяжелую поступь возмездия… Перед его мысленным взором появлялись завтрашние газеты с подробными, полными жутких деталей репортажами и ханжескими сентенциями. Газетчики любят долго пролежавшие в земле трупы почти так же, как убийство с расчленением или сожжением жертвы… А за ним, может быть, придут еще сегодня. Потом… Мысли его перескочили вдруг на «Балладу Редингской тюрьмы»: книжку Уайльда он купил совсем недавно. Это там было что-то про «пряжу черную», которую ночь «скрутила в черный жгут»… Мысли его какое-то время вертелись вокруг этих слов, потом перешли к страшным строчкам: «Глядел в глухой мешок двора и смерти ждал он тут…» Затем он увидел собственный гроб, через который ему придется перешагнуть, когда его поведут в ту ужасную камеру… В измученном сознании метались какие-то образы, строки… Вот ему на голову надевают мешок, набрасывают на шею пеньковую петлю… Губы у Мабла высохли и запеклись, он с трудом, со всхлипом вдыхал воздух… Он ничего не видел под грубым мешком… Он чувствовал, как тяжелая ткань душит его, ослепляет, а руки палача что-то делают с ним… готовят его к смерти… Мабл едва сидел на стуле.
Откуда-то из неизмеримой дали до него долетел голос мадам Коллинз. Она встревоженно спросила, не плохо ли ему. На какое-то время он пришел в себя и засмеялся. Мадам Коллинз один-единственный раз в жизни слышала такой смех: он был безрадостен, он пугал. Маргерит в ужасе отпрянула и осенила себя крестом. Стул под Маблом зловеще заскрипел, когда он вставал.
— Домой… — Он навалился на стол, потом, ища опоры, на плечо мадам Коллинз. — Скорее домой!..