За время своего существования отечественный крупный бизнес радикально изменился. В 1990-е гг. его развитие определялось в основном советским наследием и спецификой переходных процессов в российской экономике. Соответственно его субъекты, даже самые успешные, очень часто выглядели весьма экзотически с точки зрения как теории, так и мирового опыта. К 2008 г. он представлен главным образом компаниями, которые выстроены в соответствии с принятыми международными стандартами, выступают в качестве равных партнеров в масштабных интернациональных сделках и активно используют ресурсы мирового финансового рынка, т. е. имеют черты, свойственные любому субъекту глобализированной экономики.
Не менее серьезно трансформировались и отношения с государством. Активное участие бизнеса в политике в качестве важнейшего союзника либо влиятельного оппонента власти сменилось «равноудалением олигархов» и абсолютным политическим разоружением. И наконец, приватизацию в качестве наиболее актуального сюжета вытеснили национализация, строительство государственных корпораций и пр.
Напрашивается желание связать указанную трансформацию с общим переходом от «безвременья» 1990-х гг. к стабильности первых восьми лет нового века. Воздержимся, однако, от прямых оценочных суждений. Напомним, что в 1990-е гг. крупный бизнес в России не только сформировался, но и, пройдя испытание кризисом 1998 г., вышел на траекторию роста. А в последующий период успехи в стране во многом определялись беспрецедентно благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой.
Несмотря на процессы глобализации и интеграции, в разных странах и регионах мира существуют специфические доминирующие формы организации крупного бизнеса. Они определяются историей и традицией и в рамках других традиций зачастую выглядят непривычными, непонятными и нерациональными. Общеизвестно, например, насколько разнятся до сих пор англосаксонская (американская) и континентальная (германо-японская) модели.
Российский крупный бизнес слишком молод, чтобы делать выводы о том, какие из его нынешних характеристик являются устойчивыми чертами национальной модели, а какие — изживаемым наследием переходного периода. На сегодняшний день нашим ближайшим аналогом является, по-видимому, Южная Корея с ее системой чеболей. Последние, как считается, обеспечили своей стране несколько десятилетий весьма быстрого экономического роста и успешной модернизации, однако затем оказались ответственными за глубокий (хотя и быстро преодоленный) кризис во второй половине 1990-х гг. и по инициативе государства были подвергнуты существенному демонтажу. Поэтому для России чрезвычайно важен анализ опыта Южной Кореи и в статике, и в динамике.