Иван Федосеевич подходил к деревне, где стоял его батальон. Вид у капитана был недовольный, сердитый. Казалось, попадись ему кто-нибудь сейчас на глаза — распечет за что ни попало.
У крайнего домика, около дороги, на камне сидел лейтенант Малков. Фомин увидел и направился к нему:
— Ты что здесь делаешь?
Юрий положил папку на свой вещевой мешок и встал:
— Жду машину, товарищ гвардии капитан.
— Куда же ты? В госпиталь? С палкой ходишь? А мне говорили, что тебя только чуть поцарапало.
— В госпиталь я не поеду, — мрачно произнес Юрий.
Он был бледен, губы дрожали. Иван Федосеевич сразу понял: с Малковым что-то стряслось. Почувствовав, что юноша ничего не расскажет ему, если будет стоять перед ним вот так, на вытяжку, он усадил Юрия, примостился с ним рядом на камне, достал папиросы и предложил, закурить.
— Спасибо, товарищ капитан, я некурящий.
— Что же ты за парень тогда?
— Такой уж есть, — сказал Юрий уныло.
— Ну, а что же все-таки случилось? Я не пойму никак.
— Ничего. — В голосе Юрия зазвучала горькая обида. — Выгнал меня комбат.
— То-есть как это «выгнал?» Этого не может быть.
— Так и выгнал. Как неспособного командира. Направил в роту технического обеспечения — машины ремонтировать.
— Вон оно что… — протянул Иван Федосеевич, как будто это было для него самой неожиданной новостью. Он, не торопясь, вынул из полевой сумки карандаш, маленький перочинный нож и начал оттачивать и без того острый кончик графита. Это была у него привычка. Повернув голову в сторону и поглядывая на Юрия сбоку, он, наконец, сказал: — А это я тебя рекомендовал отправить на ремонт подбитых танков, когда узнал, что твой выведен из строя.
— Вы?.. — Юрий вскочил, схватил вещевой мешок, потом выпустил его, он не знал, куда девать свои руки. — Вы так хорошо ко мне отнеслись, товарищ капитан, и…
— Вот постой теперь, а я устроюсь поудобнее, — улыбнувшись сказал капитан. — А то тесно нам вместе сидеть, камешек-то один… Не то, что у нас на Урале… Правда?.. Кажется мы до дела докопались? Выкладывай начистоту — кто это к тебе плохо относится? Ну? Что ж молчишь? Наверное, Погудин? Да? Или комбат? Ну?
Иван Федосеевич сочувственно посмотрел на Малкова, будто собрался утешить его. Юрий обмяк под этим добрым взглядом и начал, жалуясь, даже скорее оправдываясь:
— Когда я машину свою угробил, Погудин и разговаривать со мной не захотел…
В глазах Фомина сверкнул смешок, и он с откровенной иронией проговорил:
— Какие черствые, грубые люди! Безобразие! Особенно этот Погудин! Потерял полвзвода и так увлекся похоронами, что забыл живого человека! Да? Хорош гусь!