Захлопали калитки, заскрипели засовы вокруг майдана. Где-то заголосила женщина …
В темно-серой свитке, наглухо запахнутой, опираясь на тяжелый посох, шел к майдану Старец святый Мефодий, волосы, временем долгим выбеленные, по плечам раскинув. И сельчане, видя поступь его скорбную, кланялись ему в пояс, и шли за ним, аки за пастырем, чтобы весть лихую услышать…
Предчувствуя беду, угрюмо колыхалась толпа сельчан, глядя на Старца, который, встав в коло на майдане, благословил собравшихся, и, сняв шапку, поклонился на четыре стороны народу.
Легкий ветерок раздувал его белые волосы, которые словно белые крылья ангела воспарили над его головой… Не, надевая шапки, Мефодий заговорил. Старец говорил тихо, но его слова слышали все собравшиеся на майдане селяне. Слова били наотмашь, рвали душу, тревожили, но в них была Божья воля и, потому они и воспринимались, как Божья воля и кара Господня за грехи тяжкие.
- Братья и сестры! – молвил Старец святый. – Тяжкая судьбина уготована нам Господом. Вновь ордынцы жгут костры в наших степях, снова их лошади топчут наши посевы, снова льется русская кровь, полыхают деревни и села. По грехам нашим воздается нам. Ибо рвут наши земли князья, всяк сам за себя, за свой удел радеючи, за преуспеяние свое, а не за Русь великую. И пока они промеж собой враждуют, ворог наш не дремлет – рать великую сбирает, чтобы за поражение Мамаево с народом нашим посчитаться, ибо народ несет потери тяжкие, а не князья, кои в данниках ордынских ходят, ярлыки на княжение от ханов получая. И в том великий грех наш, что нет единения серед земель нашенских. И вам, братья и сестры глаголю: и серед вас нет единения - всяк соседу свому завидует, коль сосед подняться смог, нищету преодолев. Вот потому и топчут нас орды всякие поганские. Вот и нетути мира в землях нашенских. И сейчас в степу татары станом стоят, навкруги чамбулы свои рассылая. Коль к нам придут, некому будет оборонить село от супостата, ибо ушла дружина боярская в городец. Потому, братья и сестры, уходить нам надобно в лес, в скит святой, там приют сыщем, покудова дружина не возвернется из похода.
- Да как же энто, батюшка Мефодий! – запричитала какая-то женщина в рядах сельчан. – А скотина? А подворье? А скарб какой-никакой, годами скопленный?
- А живот свой положишь за скарб? – Старец грозно насупил брови. – А детишек своих отдашь в полон татарский, подворье свое грудью беззащитной прикрывая? Ить ордынцы никого не пожалеют – ни старого, ни малого! Им все одно, кого конями топтать, кого в полон свести, ибо жалости нет места в сердцах их! А скотину, что ж, с собою в лес уведем стадом… Сбирайтеся, люди добрые! Путь наш неблизок и опасен зело. Татарове в любой миг напасть могут. Не дал нам Господь времени разговоры разговаривать… С рассветом уйти мы должны!