Войско уже готово было выступить из Москвы, как вдруг злохитрие князей проявилось в самой тяжёлой для Великого князя форме – форме мятежа и измены... Все эти - клявшиеся, что не нарушат договоров, родственники и союзники, и бояре, обязанные нести военную службу по приказу князя, и боярские дети[19], и княжеские кметы находящиеся в его прямом подчинении, отказались выполнить приказ и подняли мятеж. В походе, перед лицом врага, когда тот был уже в пределах порубежья...
И то познав, и уразумев, что его в любой момент могут схватить и выдать Тохтамышу, Великий князь Димитрий убоялся стать в лице против самого царя. И не встал на бой против него, и не поднял руки на царя, но поехал в град свой Переяславль, и оттуда – мимо Ростова на Кострому, вынужденный бежать от собственного войска! И бежал столь быстро, что вынужден был оставить в Москве свою жену, только что родившую ему сына.
Мятежники наверняка знали, на что идут. Мятеж против князя должен был закончиться либо его убийством, либо пленением и выдачей Тохтамышу. Оставшийся в живых князь был зело опасен, ибо мог собрать верных людей и вернуться, чтобы покарать мятежников. Великий князь Дмитрий Иванович для того и поехал в свою вотчину Кострому.
А в граде Москве началась великая смута. Простые люди и дружинники пребывали в смятении, словно овцы, не имеющие пастуха. Одни сидеть хотели, затворившись в граде, а другие бежать помышляли. И была промеж ними распря великая: одни с рухлядью в град рвались, а другие из града бежали, будучи ограбленными.
Не имея твёрдой руки над собой, москвичи избрали вече, как в давние времена, и ему доверили власть на Москве.
Митрополит Киприан оставался в Москве ещё некоторое время после того, как власть перешла к вече, но затем ему удалось добиться у горожан позволения уйти из града вместе с великой княгиней Евдокией. Но народ уже был столь ослеплён ненавистью к Великому князю, всячески подогреваемую мятежниками, что на выезде из Москвы митрополит и великая княгиня были ограблены дочиста...
Подстрекаемые мятежными боярами лихие люди безжалостно грабили сторонников Димитрия и всех, не примкнувших к бунту.
Мятеж продолжался до тех пор, пока в Москву не прибыл князь Остей – сын Димитрия Ольгердовича, княжившего в литовском Трубчевске и перешедшего на сторону Дмитрия Ивановича Московского за год до Мамаева побоища, во время похода Москвы против Ягайло. Отец Остея - Дмитрий Ольгердович со всей своей семьей, с боярами и с челядью бежал из Литвы и поступил на службу московскому князю, который пожаловал ему в держание Переяславль-Залесский.