Он думал о том, что Русь, раздираемая междоусобными войнами, слабеет год от года. Бездарность – наглая, изворотливая пробивала себе дорогу, царствуя во всей жизни страны. Государственный ум, бескорыстное служение народному благу уже не считались достоинством. Во главу угла ставились умение угождать стоящему выше и набивать кошель за счёт простаков. И только бесправные бедняки трудились в поте лица на полях и в ремесленных мастерских, иссыхая от непосильной работы, презираемые и отверженные, ибо труд, вскармливающий силы народа, считался уже недостойным.
А тем временем в степях и в горах, ещё не тронутые тленом гниющих цивилизаций, сбивались в грозные стаи племена кочевников. Там младенцу, едва он начинал ходить и разуметь речь, вручали маленький лук и деревянный меч, обучая воинскому ремеслу. Уже подростком он знал своё место в строю, готовый на полное самоотречение ради исполнения воли джихангира – предводителя войска, именем которого действовали все воинские начальники – от десятника до темника. Ему постоянно твердили: "Злые соседи разжирели и живут теперь в богатых городах, купаясь в роскоши. Тебя они считают дикарём и бродягой. У них много войска, но их военная сила – это чучело тигра, набитое опилками. Они ничего не заслуживают, кроме смерти и рабства, и придёт час, когда мы отнимем у них всё, что должно принадлежать великим воинам степи».
И этот час пришёл. Потому, неспроста шныряют в степи тысячи и сотни Тохтамыша. Великого хана, коему помогли рати русские его врага Мамая разбить и на троне Орды укрепиться. Ох, не спроста! Разве могут князья, не подготовленные к упорным и кровавым битвам, погрязшие в эгоизме, не разглядевшие врага за своими усобными делами, в одиночку противостоять сплочённой ордынской стае, где царит беспощадная дисциплина, где смыслом жизни всегда была война, а смерть в битве почиталась высшей честью?!
Но князьям то в обиду – идти за Великим князем Московским. Каждый первым себя видит… Так ведь князь не мужик – не приструнишь вожжами! Вот и продают и совесть и Родину за ханскую таньгу, не понимая, что Русь на погибель обрекают…
В горницу, тихо ступая в мягких сапожках вошёл тиун и склонился в низком поклоне.
- Князь, гонцы к тебе с порубежья!
- Зови! Хотя нет, погодь! Сам выйду.
Князь тяжело поднялся и вослед за тиуном вышел на широкий двор усадьбы.
Двое ратников пропыленных, качнувшись от усталости, шагнули к нему навстречу.