Наступила минута прощания. Опять вздохнула и заплакала медь оркестра, разнося по кладбищу печальный похоронный марш. Опять забелели платочки в руках у женщин, повлажнели глаза у мужчин, вытянулись в струнку стоящие у гроба молодые, крепкие, одетые в одинаковые чёрные кожанки парни, скорее напоминающие личную охрану провожающих, чем почётный экскорт отбывающего в иной мир, старца…
Вскоре, возле могильного холмика, обложенного венками и цветами так, что не видно было даже пяди свободной земли, остались только самые близкие и приближённые к Зинаиде Ивановне, люди. Речи никто не произносил – стояли молча, чуть склонив головы, и каждый, наверное, в это время думал о своём, понимая, что рано или поздно придёт и их черёд, покидать эту грешную землю, и отправляться в мир иной.
- Пойдём, Зина, отца не вернуть, - тихо произнёс Голдобин. - Все там будем, не умрёт только Кащей, по фамилии – Бессмертный.
- Спасибо за поддержку, - вздохнула Зинаида Ивановна и, повернувшись, медленно отошла от холма из венков и живых цветов.
- Сколько отцу было? Восемьдесят пять? – спросил Голдобин, усаживаясь вместе с Зинаидой Ивановной на заднем сиденье своего "Мерседеса"
- Восемьдесят семь.
- Да-а, - протяжно вздохнул Голдобин. – Мужчина был, что надо. Деловой и щедрый.
- Был, что надо, деловой и щедрый, - эхом отозвалась Зинаида Ивановна и погрузилась в воспоминания...
...Зина лежала в кровати и читала роман о любви. Книга так увлекла её, что она ничего не видела и не слышала вокруг. С замиранием сердца она осторожно перелистывала книжные страницы, волновалась и жила жизнью героини романа, любила и ненавидела, радовалась и страдала вместе с нею, плакала в грустных местах, заразительно смеялась в юморных.
Удивительно нежная, необычного звучания мелодия, отвлекла девушку от чтения.
Звук мелодии доносился из комнаты Александра Михайловича.
- Интересно, что это у него там играет? – подумала Зина, вставая с кровати. – Неужели телевизор купил? О телевизоре она мечтала с тех пор, как увидела это чудо техники в доме у Николая Голдобина, и рассказала об этом отцу.
- Папа, мы тоже себе купим, - с улыбкой говорила Зина, обнимая Александра Михайловича за шею. – Вот подкопим деньжат, и купим. Как пойдёшь на пенсию, будешь дома сидеть, и смотреть кино, концерты разные.
- Обязательно купим, - соглашался Александр Михайлович, с нежностью и любовью поглядывая на девушку, которую полюбил, как родную дочь.
Осторожно, на цыпочках, прокралась Зина в комнату отца, который сидел возле стола, спиной к двери, и заглянула ему через плечо. На столе стояла большая деревянная шкатулка, наполненная до верху золотыми изделиями, а в руках Александр Михайлович держал массивные золотые часы. Крышка часов была открыта, и из корпуса этих часов исходила поразившая её мелодия.