Фрэн немного подумала, потягивая вино.
— Ну, прежде всего, какой я знаток, хоть я и разбираюсь немного в живописи, — с заминкой ответила она. — Но мне понравилось. Он куда лучше, чем я ожидала.
— Да? — приподнял он одну бровь. — Что ты имеешь в виду?
— Я обычно мало чего жду от маленьких галерей, — пояснила она. — Им всем хочется открыть новый талант, но подлинных талантов сейчас так мало!
— Просто твой вкус испорчен старыми мастерами, — пошутил он, вспомнив картины в особняке Колби.
— Наверное, — согласилась она. — Я отдаю предпочтение французским импрессионистам. Моне, Ренуар… вот кто мне нравится. — Она посмотрела на его тарелку. — А ты почему не ешь? Такая чудесная телячья отбивная.
— Да… Конечно, она превосходна, — улыбнулся он ей. — Но как я могу думать о еде, когда рядом со мной сидит такая прелестная и обаятельная девушка?
Щеки Фрэн стали пунцовыми.
— Я польщена.
Он перегнулся через стол и взял ее за руку.
— Ты совершенно особенная девушка, Фрэн Колби, — ты знаешь об этом?
— Я чувствую себя особенной, когда я с тобой, — призналась она смущенно.
— Приятно слышать, — нежно произнес он. — Какое это для меня счастье — видеть тебя!
— Для меня тоже, — сказала она.
В течение полугода Линд виделся с Фрэн почти каждый день. Они посещали художественные выставки и облазили все маленькие галереи. Катались на яхте, совершали долгие прогулки по берегам Потомака. Субботние вечера проводили в загородном «Лесном озере». Он дарил ей дорогие безделушки и ухаживал за ней, как за принцессой крови. Он видел, что замысел его осуществляется, и был доволен. Но он видел также, что Фрэнни по-настоящему любит его, и это не могло его радовать.
Мысль использовать Фрэн Колби для того, чтобы добраться до банка ее отца, нравилась Линду теперь гораздо меньше, чем при первом знакомстве с ней. Она была чудесная девушка, из нее вышла бы прекрасная жена… для кого-нибудь другого. Но не для него. Он не был создан для брака и семьи. Просто не представлял себя женатым — на Фрэн или на ком-нибудь еще — и обремененным двумя или тремя детишками. Это противоречило его характеру. Он хотел быть свободным, ничем не связанным во всех своих поступках.
Но крутить назад было уже слишком поздно.
— Ты никогда не рассказываешь о себе, Джим, — посетовала как-то Фрэн во время одной из прогулок рука об руку вдоль Потомака. — Почему?
— Да не о чем особенно рассказывать, — пожал он плечами. — Ничего романтического, работал на правительство и все.
Фрэн засмеялась, и он понял, как нелепо прозвучали его слова.
— Я имел в виду другое, — спохватился он, — я…