— Ну уж тебя это никак не касается! — Джейми сбросила мокрый плащ и повесила его на крюк у двери. Объемный темно-зеленый, как хвоя, свитер был перехвачен на талии ремешком, шерстяные брюки песочного цвета заправлены в высокие темно-коричневые кожаные сапоги, на шее небрежно повязан шарфик золотисто-зеленых тонов. Из украшений она носила лишь отцовские золотые часы и старинное золотое кольцо, принадлежавшее ее матери.
— Отбирали материалы в следующий номер, если хоть это тебя интересует, — сообщил Тернер.
— Да? И мне надлежало присутствовать? — усаживаясь, осведомилась Джейми.
— Думаю, да. Твой репортаж о беспорядках в университете Брауна не прошел.
— Конечно, ублюдок Хильер постарался, — сердито отозвалась Джейми. — С его вкусом ему туалетную бумагу выпускать.
— О, неужели хоть в чем-то мы можем прийти к соглашению? — казалось, Тернера позабавило это открытие. — Знаешь, Рыжая, вот это мне в тебе больше всего нравится — ну до чего же ты дипломатичная особа! — Он затянулся. — Послушай, если тебе нужна жилетка, чтобы поплакать…
— Что мне нужно, — раздраженно перебила она, — так это остаться одной, чтобы обдумать кое-какой материалец.
— Который Хильер несомненно зарежет, — подхватил Тернер.
Джейми в отчаянии обхватила голову руками.
— Ты не мог бы выкатиться отсюда, ну, пожалуйста? — умоляюще простонала она, борясь с желанием вышвырнуть его за дверь.
— Уже выкатился, — ответил он, ретируясь к двери. — Еще никто не обвинил Майкла Р. Тернера в том, что он не понимает намеков.
— А мне кажется, что тебя надо на грузовике переехать, чтобы намек до тебя дошел, — угрожающе сказала Джейми.
Смеясь, он удалился. Джейми вскочила, заперла дверь и снова уселась. Хильер приводил ее в такую ярость, что она с удовольствием проткнула бы его вертелом и поджарила на медленном огне. «Уже в третий раз за последние два месяца этот ублюдок режет мою статью! С тех пор, как полгода назад он стал главным редактором, крыша у человека совсем поехала. Как это там говорится? Власть портит человека, а полная власть — окончательно!» — подумала она.
Она развернула стул и села лицом к окну. Взгляд ее упал на одну из фотографий, что стояли в рамочках на подоконнике, и она задумчиво поднесла ее к глазам. Она с отцом, когда ей было восемь лет. Мамы уже год как не было… Воспоминания нахлынули на нее.
— Почему ты называешь мистера Сандерса проклятым ублюдком, папочка?
Стоя в дверях ванной в розовой ночной рубашке, она наблюдала, как отец бреется. От изумления он отложил бритву и повернулся к ней: джинсы, белая майка, полотенце через плечо, правая щека в пене.