Португалка улыбнулась Фартингдейлу, незаметно водя изящной ступнёй по лодыжке Шарпа. Дверь кухни распахнулась, и оттуда рысцой выбежали ординарцы, неся подносы, уставленные пышущими жаром мисками. Дюбретон хлопнул в ладоши:
– Ешьте быстро. Чем горячее, тем вкуснее!
Тарелка, накрывавшая миску, обожгла Шарпу пальцы. Внутри на поджаренном хлебце сидела птичья тушка, запечённая до коричнево-хрустящей корочки.
– Майор, ешьте!
Ножка Жозефины не унималась. Шарп оторвал волоконце мяса и отправил в рот. Нежное, оно таяло на языке. Суп был пределом мечтаний гурмана, птичка превосходила все мыслимые пределы.
Дюбретон спросил:
– Неплохо, а?
– У меня нет слов!
Жозефина искоса поглядывала на майора. Трепещущее пламя свечей придавало её красоте некую обольстительную загадочность, которую тянуло непременно разгадать любому из сидящих за столом мужчин. Ножка надавила, причиняя боль:
– Вам, правда, нравится, майор?
– Правда, правда.
Шарп чуть отстранился под столом и полюбопытствовал:
– Куропатка, полковник?
– Да. – ответил Дюбретон, жуя, – Шпигуете её маслом, солью, перцем и оборачиваете виноградными листьями со свиным салом. Никаких изысков!
Сэр Огастес оживился:
– Лучше – копченую грудинку, полковник. Не сало, а грудинку. Так готовила моя матушка.
Жозефина подцепила ногу Шарпа и подтянула к себе. Вестовой наполнил стакан соседа португалки, и она, как бы давая солдату место, придвинулась к майору.
– Грудинка? – Дюбретон отложил обсосанную косточку, – Мой дорогой сэр Огастес, копчёная грудинка отобьёт вкус и запах птицы! Кроме того, она же пригорает!
Француз шутливо погрозил пальцем Жозефине:
– Отучайте его от этих глупостей, леди! Ничего, кроме сала!
Аккуратно пережёвывая ароматное мясо, она кивнула и спросила:
– А какие приправы, полковник?
– Прекрасная леди, – укоризненно произнёс Дюбретон, – молоденькая птичка не нуждается в приправах. Старая птица – другое дело: чабрец, петрушка, лавровый лист.
Вилка с наколотым ломтиком куропатки замерла у её губ:
– Я запомню ваш совет, полковник: всегда брать птичку помоложе.
Её колено плотно прижалось к колену Шарпа.
Ординарцы поставили каждому из гостей дополнительный бокал, налив туда другого вина, более светлого оттенка, нежели первое. Дюбретон остановил Шарпа, взявшегося было за бокал:
– Нет, майор. Кларет (так вы, по-моему, его называете?) к основному блюду. Приберегите, не пожалеете!
Драгун слева от Жозефины, обнаружив, что его лишили великолепного вида, восстановил справедливость, придвинувшись к португалке. Сэр Огастес с шумом отпихнул недоеденную куропатку, печально глядя на то, как его дама очаровывает француза, кокетливо трогая серебряный галун его эполета и расспрашивая, чем капитан его чистит. Шарп про себя ухмыльнулся. Непревзойдённая, как всегда. Её надёжность была равноценна надёжности дешёвого клинка, ломающегося от первого же удара, но власть над противоположным полом с годами не ослабела. Шарп вдруг поймал короткий взгляд Дюко. Блеснули стёкла, и на долю секунды Шарпу показалось: рябой майор знает, что творится под столом.