Сзади довольно закряхтел Потофе. Смысл речи Дюбретона толстяк уловил, и, поймав на себе взгляд Шарпа, бывший кашевар показал ему крохотный кувшинчик:
– Масло!
Похлопав себя по животу, Потофе шумно испортил воздух.
В третий раз прозвучал крик, рвущий душу, полный боли и безысходности. Дезертиры лыбились, выжидательно пялясь на четверых чужаков. Дюбретон уронил еле слышно:
– Ничего, майор, настанет и наш черёд посмеяться…
Хейксвелл, который совмещал два приятных занятия: тискание шлюхи и присмотр за подсчётом денег, объявил:
– Тютелька в тютельку, маршал!
– Bon! – Потофе протянул ладонь, и Хейксвелл бросил ему одну из гиней.
Золото вернуло Обадии отличное расположение духа. Уняв судороги, он глумливо поинтересовался у Шарпа:
– Желаешь теперь получить пленную дамочку, Шарпи?
– Уговор дороже денег.
– Уговор, да… – Хейксвелл засмеялся, – Хочешь, уступлю тебе эту?
Девица захихикала. Хейксвелл изгилялся:
– Она испанка, Шарпи. Ты же любишь испанок? Тоже испанка и тоже шлюха, как твоя баба… Тереза, так, что ли?
Шарп не отвечал. Рядом неслышно возник Харпер.
Хейксвелл приблизился, волоча с собой девку:
– Бери эту, Шарпи, не прогадаешь!
Урод сбросил с плечей женщины бретельки, обнажив её грудь:
– Смотри, какое добро пропадает! Смотри! Ах, ну-да! Я запамятовал! Шарпи таперича вонючий офицер! Шарпи брезгует таперича шлюхиными сиськами!
Солдатня вокруг загоготала. Хейксвелл ущипнул девку за сосок, и та отозвалась натянутым смешком.
– Она лучше любого служивого, офицер Шарпи! За шиллинг в день и выпивку будешь командовать ею сколько влезет!
Рядовой английской армии получал жалование – один шиллинг в сутки, плюс регулярно выдаваемый ром. На это Хейксвелл и намекал.
Потаскушка вытянула к Шарпу накрашенные губы и причмокнула.
Потофе, смеясь, бросил Дюбретону фразу на родном языке. Упиваясь собой и собственным остроумием, Хейксвелл швырнул девку Шарпу, так что она была вынуждена вцепиться в стрелка, чтобы не упасть. Тогда Обадия ткнул в них пальцем и завопил:
– Гляньте-ка, парочка просто создана друг для дружки!
Шарп поправил винтовку, вздёрнул подбородок девицы вверх и взглянул ей в бесстыжие очи под сальной чёлкой. Было, наверно, в его взоре что-то такое, от чего шлюшка потупилась и сникла. Шарп мягко оторвал её от себя и натянул одёжку обратно её на плечи:
– Иди с Богом.
– Майор? – Дюбретон мотнул головой назад, где открылась запертая прежде дверь западной галереи. В проёме виднелась решётка, – Потофе предлагает нам двигаться туда. Двум из четверых. То есть вы и я. Пойдёмте.
Офицеры пересекли двор. Дезертиры расступились, пропуская их внутрь. За решёткой был небольшой коридор, что вывел невольных союзников на балкон, нависавший над внутренним двориком. Следом за офицерами вышел Хейксвелл в сопровождении шести вооружённых солдат, тут же наставивших на Шарпа с Дюбретоном мушкеты.