– Пирог с бараниной, сэр.
– Ты о чём?
– Дома под Рождество матушка всегда готовила пирог с бараниной. Картошка и пирог.
– Гусь. – воспоминания Фредериксона были не менее аппетитными, – Однажды – жареный лебедь. Французское вино. Сладкие пирожки. Объеденье!
Со вздохом капитан загнал пулю в ствол пистолета.
– А мы ели говяжий рубец. – уронил Шарп.
Фредериксон недоверчиво хмыкнул, но Харпер весело подмигнул ему и заговорщицки сказал:
– Хорошенько попросите майора, сэр, и он расскажет вам всё о жизни в сиротском доме.
Одноглазый посмотрел на Шарпа, будто у того вдруг выросли рога и хвост:
– Вы воспитывались в сиротском доме? Правда?
– Пять лет. Попал, когда мне исполнилось четыре.
– И вы ели рубец на Рождество?
– Если повезёт. Порезанный рубец и яйца вкрутую. Праздничная трапеза. Рождество же. А ещё мы не работали.
– Вас заставляли работать?
– Не в этот день.
Шокированное лицо Фредериксона забавляло Харпера, не раз слышавшего от Шарпа истории о его детстве. Майор лёг, положив затылок на ранец. По небу медленно плыли низкие тучи.
– Мы расплетали старые корабельные канаты. Двадцать сантиметров толщиной, жёсткие, как подмётка, и если тебе было больше шести, ты должен был в день расплести двухметровый кусок. Паклю продавали обивщикам и конопатчикам. Но хуже всего – это была Костяная комната.
– Это ещё что?
– Костяная комната. Там перемалывали в порошок высушенные кости. Из порошка делалась паста. Половина того, что вы покупаете как слоновую кость, на самом деле – эта чёртова паста. Мы любили Рождество. Не надо работать.
– Вы не праздновали?
Мысленно Шарп унёсся в детство. Всё, что связано с приютом, он постарался после побега оттуда забыть покрепче. Иногда прошлое неожиданно всплывало в памяти (именно этому обстоятельству Харпер был обязан своей осведомлённостью), но нарочно вспоминалось с трудом, словно это происходило с каким-то другим, чужим и неудачливым мальчишкой.
– Почему же, праздновали. Утром – церковная служба. Бесконечная нудная проповедь, весь смысл которой сводился к одному – как нам, неблагодарным сосункам, хорошо живётся. Потом – кормёжка. Рубец.
– И сливовый пудинг, сэр. Вы говорили, как-то раз перепал сливовый пудинг. – напомнил Харпер, заряжая один за другим стволы своего чудовищного оружия.
– Да, было. Богатенькие мамашки привели отпрысков поглазеть на бедных сироток. Единственный день в году, когда приют отапливался, а то, не дай Бог! – знатные детки подхватят насморк.
Шарп поднял палаш и проверил заточку:
– Много воды утекло с тех пор, капитан, ой, много…
– Вы возвращались туда когда-нибудь?