Когти чуть уменьшились и вдруг резанули по коже завороженного парня. Он заорал бы на полгорода, если Льот не метнулся бы за его спину, прижав его к себе и закрыв рот ладонью:
– Майрэл, прекрати!
Барс рассмеялся и отпустил окровавленную руку. Царапины были едва видны, но раны на руках всегда обильно кровоточат. На деле же оборотень даже не задел крупные вены. Однако юноша сейчас не понимал этого. Он отчаянно извивался в руках Льота, пытаясь вырваться, закричать, как-то защититься – и с ужасом, просто откровенным животным страхом смотрел на смеющегося барса.
Тот же вдруг оборвал свое неуместное веселье, и стало еще хуже. Он резко подался вперед и схватил парня за шиворот, сжимая его, отчего тот начал пережимать шею юноши.
– Будешь еще врать, паскуда? – рявкнул оборотень ему в лицо.
– Нет! Нет!! Я правду! Правду скажу! Я все скажу! – завопил-таки – хоть и весьма приглушенно – пленник, когда Льот ненамного отнял ладонь от его рта. – Все-все-все! Только уберите его!
«Как по нотам», – подумал Шерши.
– Майрэл, и правда, прекрати уже, – лениво произнес он вслух. – Никто не виноват, что служба Богине не дала тебе поохотиться в полнолуние.
– А почему я сейчас-то должен сдерживаться? – прорычал в ответ барс.
– А вдруг наш новый друг нам все-таки что-то нужное поведает?
– А если нет? – после секундной паузы с надеждой вопросил оборотень.
– Тогда и поохотишься, – равнодушно пожал плечами Ро.
– А если я расскажу все-все-все? – дрожа голосом, уточнил юноша, со рта которого Льот полностью убрал свою руку.
– Тогда поохотится в малое полнолуние, – не меняя интонации, ответил духовник.
Этого хватило. Парень сдался и начал рассказывать, и в этот раз сомнений в его искренности не возникало. Даже у Майрэла.
– Какая же жара, – прорычал Микош. Его безмолвными замученными взглядами поддержали остальные участники похода, кроме Ранреу и Халльдуора. Удовольствие фаара портили лишь кислые лица коллег. Даже с учетом их прегрешений этих мук они не заслуживали. – Неужели вам это правда нравится?
Лоу усмехнулся. Его мать была родом из этих мест, только еще южнее. Первые годы своей жизни он провел именно на этом острове, лишь когда мальчику исполнилось лет десять, они переехали на родину отца – на карнавский Северный остров. Но до сих пор старший протектор обожал жгучее палящее солнце и ненавидел промозглые холодные ветра. Не чинясь, он стянул с себя верхнюю одежду, оставшись лишь в легких широких штанах и почти невесомой тунике, так характерной для этих мест.
– Я чувствую себя живым, – промурлыкал Лоу. – Хоть и немного пришибленным.