— Папа, — сказал я, — но зачем нам ковер? Чтоб пыль из него вытряхивать? Вон соседка вчера целый день ковры трясла.
— Счастье не в коврах! — воскликнул Эльбрус, вспомнив такие красивые слова.
— Вот об этом вы и скажите нашей маме, — попросил нас отец.
— Будем жить на одном месте, не метаться по белу свету, будут и ковры. — Мама стояла у нас за спиной, в дверях. — Я о коврах, муженек, не мечтаю, проживем и на пеньках сидя, но довольно сражений. Слишком много жуликов на белом свете, а ты у меня один. Да и не помню такого случая, чтоб ты хоть кого-то из них одолел. Уезжать нам приходилось.
— Прости меня! — сказал отец. — Я не знаю, научусь ли отводить глаза в сторону, чтоб не замечать мерзостей, но я постараюсь.
— Папа! — не удержался я. — Ведь у нас же Советский Союз! Наша страна стоит за правду.
— Знаешь, сынок, пословицу: «В семье не без урода»? Проберется в директора прохвост и ворует у государства, ворует хитро, умно. Видел паука? Сам он — фу, букашка, а паутину на целый мир раскидывает.
— Правда, что Дон Кихот! — в сердцах рассмеялась мама.
— А у Смирнова, у сына его, коленки на штанах драные. Сам Смирнов вон какой начальник, — сказал я.
— Давай, мать, прекратим этот разговор! — вздохнул отец. — Пошли щи доедать. Держаться надо, ребята, своей линии. Биться за правду — дело ничуть не меньшее, чем с шашкой наголо скакать.
— Только победителю в награду здесь не ордена положены, а одни шишки, — вставила свое твердое слово мама.
— Ничего, — сказал я отцу, — ты знай: я тоже всю жизнь буду стоять за правду.
— И я! — поднял руку бывший первоклассник Эльбрус, младший мой брат.
2
В 10.00 я пришел на тренировку к дому Коныша. Все были уже в сборе.
— Ты последний, — сказал Сережка. — Тебе мячи тащить.
Я с радостью взвалил на плечи сетку с тремя мячами.
Мы пошли на аэродром — так называлось поле за городом, которое и вправду было аэродромом во время войны. Уходили с глаз долой, чтоб втайне от Мурановской улицы разучить коварные удары по мячу и хитрые финты.
Тренировка была у нас взаправдашней. Мы гнали мяч змейкой, между колышками. Били с лета. Пасовали мяч друг другу головами. И наконец вся команда била по воротам Коныша тремя мячами, а мне доставались только пропущенные и пробитые мимо. Я не горевал. Я ведь тоже бил по мячу из-за ворот.
И Коныш сжалился надо мной.
— Теперь потренируйте его, — сказал он, усаживаясь на землю.
Это значило, что подавалы у меня не будет: за пропущенными и пробитыми мимо мячами бегать мне, но я был на все согласен. Лишь бы так тренироваться, как тренируются настоящие футболисты.