Вербы кончились, когда он свернул к своей деревне. Теперь он не был уверен, идет ли по занесенной снегом дороге, или свернул в чистое поле. Кшисяк с трудом пробивался вперед, как вдруг нога его не нашла опоры. Он замахал руками и провалился по самые плечи.
— Черт побери! Ямы!
Видно, он свернул со Сковронова поля на пустырь, откуда когда-то брали глину. Старые, полузасыпанные глинища обмерзли, снег сравнял их с землей.
Он долго выкарабкивался. На одно мгновение его взяла охота прислониться головой к снежной подушке, отдохнуть минутку, одну коротенькую минуточку…
Но барышня приказывала, нахмурив брови, словно злые гусеницы, «сбегать быстро и сейчас же вернуться, она будет ждать».
Нащупывая ногой крутой откос предательской ямы, он, наконец, выбрался наверх. Внимательно огляделся, свернул направо, где должна была быть дорога, и ускорил шаги.
Не потерял ли письмо? Он коснулся рукой куртки на груди.
Тут. Шелестит. Вдали мелькнули черные пятна, и он легко вздохнул. Из серого тумана вынырнула башня костела. Теперь он уже не держался дороги, а брел прямиком, не разгибая согнутых коленей. Из последних сил напирал на упрямый, сыпучий снег.
Ветер переменил направление. Дунул резким ледяным дыханием. Пронизал до костей, как сквозь сито прошел сквозь намокшую одежду.
Он добрался до усадьбы как раз в тот момент, когда к крыльцу подали сани. Кшисяк, задыхаясь, остановился на мгновение, чтобы набрать воздуха в сжатую от ветра грудь.
Барышня вышла в серой меховой шубке, увидела его, но, не останавливаясь, прошла к саням. Юзеф поспешно отстегивал крытую синим сукном баранью полость.
— Есть письмо?
Он подбежал. Окоченевшими пальцами расстегивал ускользающие пуговицы. Развернул полотняную тряпочку, достал продолговатый конверт. Барышня взяла, но читать не торопилась.
— Поезжай, — приказала она Юзефу и тотчас обратилась к Кшисяку: — Барин был дома?
Лошади тронули, сперва медленно. Кшисяк торопливо шел рядом. Барышня сощуренными глазами смотрела прямо перед собой, вдаль.
— Дома. В самые руки ему отдал, как было приказано.
— Сказал что-нибудь?
Отдохнувшие сытые лошади двинулись быстрей. Здесь дорога была уже немного наезжена санями, на которых возили навоз из конюшни на господские поля. Кшисяк почти бежал за санями.
— Прочитал письмо и велел обождать в сенях.
— А потом?
Кони пошли рысью. Кшисяк бежал сбоку, держа шапку в руках.
— Потом дал мне письмо.
— И еще что?
Он с трудом переводил дыхание. Ему приходилось бежать по обочине, где снег был еще не тронут, как на полях. На мгновение ему захотелось ухватиться за поручни саней. Но он удержался. Куда это годится, цепляться за господские сани? Да еще при барышне. Сурова она была и людей ни во что ставила.