— Вы совершенно правы, сэр, — подтвердил он. — В тот раз я возвращался в Канаду из Ливенворта, где находился несколько лет в качестве гостя вашего правительства.
— Да-да, припоминаю, — радостно закивал головой офицер. — Если не ошибаюсь, обвинение было довольно сложным.
— Вы преувеличиваете, — постарался разубедить его член королевской комиссии. — Там значилось всего ничего: незаконный въезд в Штаты. Но как я мог посетить вашу прекрасную страну, если соответствующие власти не давали мне соответствующего разрешения? Затем там говорилось об угоне автомобиля. Но не мог же я путешествовать пешком по такой огромной территории! В обвинении также значилась контрабанда. А на какие, спрошу я вас, шиши я должен был жить в гостиницах, кормиться и поиться? Потом был небольшой поджог склада, которым я не успел воспользоваться, и легкое вооруженное сопротивление при аресте. А вы говорите о каком-то «сложном обвинении», — с укоризной закончил Киллер.
Американец задумался. Похоже, колебался. Ну и перетрусили мы в тот момент! Думали, пришел конец едва начавшемуся перспективному путешествию. Наконец офицер вновь обратился к Киллеру и потребовал, чтобы тот назвал все преступления, за которые он был судим когда-либо в прошлом. Заметно смутившись, член королевской комиссии стал перечислять: мошенничество, хранение краденых вещей, изготовление фальшивых денег и документов, распространение непристойной литературы, незаконное ношение оружия, торговля наркотиками, ограбление с применением оружия, преднамеренное убийство и парковка автомашины в неположенном месте.
— Ты коммунист? — неожиданно бросил бдительный пограничник.
Киллер был потрясен и смертельно напуган столь тяжким и позорным подозрением.
— Упаси вас бог, сэр, — воскликнул он. — Я истинный христианин, аккуратно посещаю церковь между отсидками.
— И никогда не состоял в коммунистической партии?
— Клянусь всеми святыми — никогда!
— А может быть, ты разделял их идеи? — настаивал пограничник.
— Видит бог — никогда! Наоборот, я всегда поддерживал призывы ваших президентов к «крестовому походу» против коммунизма.
Офицерский лик просветлел.
— О'кэй, — уже более дружелюбно произнес американец. — Думаю, что не ошибусь, если пропущу такого человека, подлинного антикоммуниста, в наш бастион свободы и демократии.
У нас отлегло от сердца. Путь в Америку был открыт.
Едва мы уселись в комфортабельный «кадиллак», ожидавший нас у подъезда аэропорта, как чуть было опять не лишились все того же нервно-припадочного члена комиссии — он увидел приближающихся на мотоциклах полицейских и пытался бежать. (До чего все-таки сильны в человеке условно-безусловные рефлексы!) Но это был всего лишь почетный эскорт, которому поручили сопровождать нас.