И он тут же перечислил Швейку целый ряд разнообразных преступлений, среди которых выделялись государственная измена и подстрекательство к мятежу.
— Вы признаете выдвинутые против вас обвинения?
— Никак нет, ваша милость. Кто дает себя околпачить и признается — тому крышка. Из признания никогда ничего хорошего не выходит. Когда я работал в Моравской Остраве, там был такой случай. Один шахтер с глазу на глаз, без свидетелей, избил инженера. Адвокат, который его защищал, все время говорил, чтобы он отпирался, ему ничего за это не будет, а председатель суда по-отечески внушал, что признание является смягчающим вину обстоятельством. Но шахтер гнул свою линию: не сознается — и баста! Его и освободили, потому что он доказал свое алиби: в этот самый день он был в Брно…
— Черт возьми! — крикнул взбешенный Макслотер. — Я больше не выдержу! Хватит с меня! — Его молоток обрушился на ни в чем не повинный стол.
— Вот счастливый человек, — порадовался Швейк. — Другим людям всегда чего-то не хватает.
Иммигранты, находившиеся в зале, все более оживлялись. Они перебрасывались ироническими репликами, обсуждая допрос бравого солдата, не сдерживали улыбок и смеха, слушая, как Швейк потешался над Макслотером. Председательствующий уловил перемену в настроениях зала и понял, что комедию пора кончать.
— Должен вас огорчить, солдат, — угрожающе-саркастическим тоном произнес он. — Отныне упражняться в остроумии вам придется в. ином месте. Боюсь, что вам там будет не до юмора. На основании статьи 37 Правил внутренней безопасности наша комиссия передает вас инспектору иммиграционной службы для последующего препровождения из рая в ад.
— Короче говоря, мое дело дрянь, — прокомментировал Швейк решение комиссии, — но терять надежды не следует. Как говорил цыган Янечек в Пльзене, когда в тысяча восемьсот семьдесят девятом году его приговорили к повешению за убийство двух человек с целью грабежа: все может повернуться к лучшему! И он угадал: в последнюю минуту его увели из-под виселицы, потому что его нельзя было повесить по случаю дня рождения государя императора, который пришелся как. раз на тот самый день, когда он должен был висеть. Тогда его повесили на другой день после дня рождения императора. Этому парню привалило еще большое счастье: на третий день он был помилован, и пришлось возобновить судебный процесс, так как все говорило за то, что набедокурил другой Янечек. Ну, пришлось его выкопать из арестантского кладбища, реабилитировать и похоронить на пльзеньском католическом кладбище. А потом выяснилось, что он евангелического вероисповедания, его перевезли на евангелическое кладбище, а потом…