Торквемада пытался заставить Джефферсона отречься от столь крамольных слов, но американский президент не хотел об этом и слышать.
— Древо свободы, — заявил он, — должно время от времени освежаться кровью патриотов и тиранов —. такова его естественная питательная среда.
От этих слов у Макслотера, зримо представившего себе собственную экзекуцию, зашевелились волосы на голове.
— Побойтесь бога! — просипел он, неожиданно для самого себя вспомнив о всевышнем.
— Восстание против тиранов — это и есть повиновение богу, — отпарировал президент и продолжил: — Мы считаем следующие истины самоочевидными: что все люди созданы равными, что создатель наделил их определенными неотъемлемыми правами, что таковыми являются права на жизнь, свободу и стремление' к счастью.
— На что вы намекаете, Том? Может быть, на то, что нам не следовало соваться во Вьетнам, Ливан, Гренаду? — Макслотер привстал, словно готовясь броситься на стоявшего перед ним третьего по счету американского президента, повинного, по-видимому, только в том, что он процитировал составленную им Декларацию независимости — основополагающий документ суверенных Соединенных Штатов Америки.
Джефферсон не заставил себя ждать с ответом.
— Если существует один — принцип, который нужно внедрить в сознание американцев глубже, чем какой-либо другой, — пояснил он свою мысль, — то он состоит в том, что мы не можем иметь ничего общего с завоевателями.
Вытянувшиеся лица членов комиссии свидетельствовали об обреченности стоявшего перед ними нахального иммигранта, вздумавшего поучать самого Макслотера. Председатель, уже принявший решение, все же счел нужным поставить на место этого зазнавшегося старикашку, когда-то занимавшего, видимо по недоразумению, высокий пост президента.
— Да, старина, — протянул он, саркастически ухмыляясь, — вы отстали от жизни лет на двести, проведенных вдали от земных реалий. Нынче вам бы несдобровать в наших Штатах, поставивших благородную цель: уничтожить коммунизм любой ценой. Лучше, чтоб наши дети умерли сейчас, продолжая верить в бога, чем чтобы они выросли при коммунизме и когда-нибудь умерли, уже не веря в бога.
Услышав слова председателя, Джефферсон изменился в лице.
— Вы ошибаетесь, мистер, — твердо сказал он, вложив в слово «мистер» столько презрения, что Макслотер поежился. — Забота о жизни и счастье людей, а не об их уничтожении является первой и единственно' законной целью хорошего правительства. Мир — это то состояние, которое больше всего улучшает поведение и мораль людей, обеспечивает процветание и счастье человечества.