Старый-престарый способ дороги

Оленьи туши лежали в дощатом помещении склада. Кладовщик щелкнул выключателем, и желтый электрический свет упал на эти туши, на штабеля папиросных и консервных ящиков.

— Вот, — сказал он доброжелательно, — выбирай.

Я прошелся вдоль штабеля. В чукотский поселок, где мы раньше жили, почему-то всегда попадали олени позднего забоя, и надо было выбирать оленуху с хорошим слоем сала на спине.

— Пожалуй, ту, — указал я.

Он помог разрубить ее пополам, мы бросили половинку туши на весы, я положил ее на плечо, так чтобы загородиться от снега и ветра.

На кухне Серега расстелил старые «Огоньки» и стал отрубать кусок мяса на сегодняшний день.

— Начальник, — сказал он через минуту, —

ты посмотри, что ты принес.

Действительно, было похоже, что Серега рубил что-то вроде свинины высокой упитанности. Мяса не было, просто был слой белого ломкого оленьего сала изнутри, снаружи и со всех сторон.

— Это что такое, Акимыч? — спросил Серега. — Специальная порода, что ли?

— Так здесь же остров, дурачки, — сказал Акимыч. — Здесь олень по-другому живет. Здесь другая земля, путешественники.

Остров мы пока видали только с самолета. Сверху он вроде бы мало отличался от обычного Севера: сглаженные линии хребтов на юге и неразличимо однообразная тундра на севере.

Все это происходило в феврале. В начале марта задула пурга и дула уже двадцатый день с редкими перерывами. Мы не очень на нее злились, потому что время работало на нас: что бы там ни творила погода, солнце неумолимо набирало весеннюю силу и приближался апрель — месяц, созданный для санных путешествий.

Все-таки к концу марта, когда результаты нашей зимней работы по льду были обработаны, аппаратура проверена и налажена, а все фильмы и книги в клубе изучены, мы стали нудиться бездельем.

Второго апреля мы проснулись от необычайной тишины. В печной трубе ничего не свистело, оторванная доска у окна снаружи не. хлопала. Подоконник был чист, хотя сквозь неуловимые дырочки за ночь на него всегда наносило порядочную кучу снега. Мы быстро оделись и выскочили на улицу. Стояла благостная тишина. Тишина и рассеянный свет, от которого резало глаза, а все черные предметы как бы плавали в воздухе. Мы сбегали за темными очками, походили немного вдоль морского берега, все еще не веря, что наступила погода, потом принялись расчищать вход. Его замело так, что в сени можно было только соскальзывать сквозь оставшуюся сверху входную дырку.

Мы рубили снег топором и ковыряли его ломиком, пока не пришел Акимыч. Он дал нам простую ножовку, и с ее помощью дело удивительно пошло на лад. Оставалось выпиливать кубы да оттаскивать их в сторону, подшучивая над нашим ожирением и упадком сил, который наступает от лежачей жизни.