Твои письма, наверное, тоже на стихи похожи. Я, правда, в стихах мало понимаю. Это тебе не футбол «наши с голландцами». Блин, даже по футболу уже скучаю. Мы здесь иногда играем, в День донора, например, ребята кровью наширяются и им здорово побегать охота, но все равно не совсем то получается. Ладно хоть договорился с Генкой, и он под свою ответственность берет меня на наружку, а то вообще вешалка. Никогда не думал, что день помахать лопатой будет для меня как праздник.
Но День донора все равно тяжело дается. Все гуляют. Шутят по поводу старой крови, что, мол, перед прошлой сдачей выпил малость, так теперь старую кровь обратно вкачали – похмелье. Женька любит шутить, что ему по ошибке влили кровь девчонок из лазарета, и он должен срочно пойти и дать им что-нибудь приятное взамен, а лазаретские отвечают, что, так и быть, почетным донорам в профессиональный праздник на этот «взамен» действует скидка в пятьдесят процентов. В общем, люди наслаждаются жизнью. А я ощущаю себя выключенным из нее на целый день, потому что это двадцать четыре часа напоминания, что им служить вместе долго и счастливо, а меня весной здесь уже не будет.
Теперь уже немного понимаю эту страсть к чужим письмам. Знаешь, в этих письмах, даже в самых дурацких, есть хоть какая-то жизнь. А тут, на станции, ее нет совсем. Это как нырнуть и не дышать, но только не полминуты, а два года. А когда читаешь, кажется, будто ненадолго вынырнул и вдохнул. Когда письмо попадается средненькое – чуть-чуть вдохнул, а когда хорошее – как чистого кислорода. Аж в голове звенит. И уже не так важно, что это письмо не тебе написано.
Но мне почему-то не хочется, чтобы кто-то читал так твои письма. Наверно, я жадный, потому что хочу, чтобы твоя дружба принадлежала только мне.
Твой Серега.
Дата отправления: 01.12.2038
Привет, Лена.
Сам не знаю, для чего пишу эти письма. Вроде бы и сообщить-то нечего. Я все равно как вижу на календаре первое, так открываю почту и пишу.
Потому что в этот момент как будто говорю с тобой. Здесь же совсем все по-другому. Даже не знаю, как сказать. Я тут другой. Я тут солдат, товарищ, рабочая единица, да еще мало ли кто. Но это не тот я, каким был на Земле. Тот я остался. Точнее, я его оставил, потому что здесь ему нету места, здесь нужен я другой. Но иногда мне просто необходимо снова почувствовать себя тем, кем я был на Земле, просто для того, чтобы, когда вернусь, не чувствовать себя пришельцем. Вот что значит, не иметь привычки думать. Мне всегда смешно было на слово «самоанализ», это вроде как сдавать мочу в лабораторию, где сам же и работаешь. А тут для этого самоанализа времени хоть объешься, а ни слов, ни навыка нет. Слышно только, как мозги в черепухе скрипят, а толку мало.