Но, разумеется, Шумахер пошел дальше и действовал на грани дозволенного правилами. Вспомним инцидент в Аделаиде в 1994 году, где он столкнулся с Деймоном Хиллом, и в Хересе в 1997-м, где он врезался в Жака Вильнева, — нет, он не нарушал правил. Шумахер и Ferrari действовали в рамках допустимого, но аргументировали свои поступки так, что FIA приходилось писать новые правила, оправдывающие их действия.
Джок Клир, в 1997 году инженер Жака Вильнева в Williams, утверждает, что Шумахер вынужден был так поступить, потому как знал о своей ахиллесовой пяте:
«Жак и я давно уже поняли, что Михаэль проигрывает, если на него давят. Он проиграл чемпионат 1998 года Мике Хак-кинену, заглохнув на старте. Кто глохнет на старте, ради всего святого?
Шумахер понимает, что в ситуации прессинга он не очень хорош, и делает все возможное, чтобы такой ситуации избежать. Херес как раз стал одним из редких случаев, когда все свелось к очной борьбе двух гонщиков за чемпионат. Аделаида – еще один пример. Деймон оказывал на Михаэля давление, тот потерял концентрацию и влетел в стену. В подобных ситуациях его стратегией становится: «Я во что бы то ни стало выйду победителем». Аделаида была ожидаемым результатом – он выиграл.
В Хересе все сложилось совершенно иначе. Шумахер знал, что «проспал» и совершил ошибку, и знал, что Жак его обойдет. Он подумал: «Я все равно уйду отсюда победителем, и люди скажут, что, даже когда я ошибаюсь, я выигрываю, а значит, я непобедим». Потому что, если бы люди поняли, что Михаэль проигрывает в условиях прессинга, его репутации пришел бы конец. Но в Хересе это не сработало, Жак «сделал его», и это, возможно, бесит Шумахера больше всех остальных его промахов, вместе взятых. Тем удивительнее то, что он снова повторил это в Монако».
Шумахер однажды сказал: «Я никогда не считал себя лучшим или непобедимым». Мика Хаккинен не раз заставлял его убеждаться в этом – его Шумахер уважал больше других. Они соперничали с самого детства, еще со времен картинга у них было много дуэлей на пути к вершине автомобильного спорта и впоследствии тоже. Шумахер никогда не критиковал Хаккинена на публике так, как критиковал других, и во многом потому, что сам Хаккинен никогда не позволял себе осуждать Михаэля. Мнение у финна было такое: раз это ничего не изменит, зачем утруждать себя? Он мог перекинуться парой слов с соперником после какого-то инцидента, если это было необходимо, но все споры оставались между ними. Хаккинен знал, когда он мог «сделать» Шумахера.
«Ясное дело [чтобы победить его] вам нужна хорошая машина. Но я брал, скорее, тем, что никогда не показывал эмоций: ни радовался, ни расстраивался. Мы, бывало, общались на пресс-конференции перед гонкой, даже обменивались шуточками, но в то же время я пристально наблюдал за ним. Легко заметить, когда он на пике, а когда нет. Блефовать он совершенно не умеет.