«Он был впереди пелотона – и как гонщик, и как личность. Если кто-то меня поймет, то я скажу, что он как Тайгер Вудс или Майкл Джордан. Они просто гениальные личности. Михаэль мотивирован, хорошо подготовлен, голоден, жаден – все, что нужно.
Он выигрывал чемпионаты мира, но удалось бы ему выигрывать все подряд в другом виде спорта, где нет простора для манипуляций, скажем в спорте, где есть только бассейн и вы просто пересекаете его от бортика до бортика?
Иногда Михаэль ведет себя нечестно по отношению к конкурентам. Мне часто казалось, что он «разводит» нас как детей – особенно в Монако в 2006 году. Хороший пример. После того инцидента я сказал ему: «Неужели ты еще не успокоился?! Зачем идти на такой риск ради какого-то шестидесятого поула?» Это же абсурд! Но в тот день он остро чувствовал, что, окажись он на четвертой или пятой линии на стартовом поле, он не сможет контролировать ход гонки так, как ему того хотелось.
Но он сделал и много хорошего для гонщиков. Мы теперь гораздо в большей безопасности благодаря его усилиям. Он много трудился для Ассоциации гонщиков, тесно работал с FIA, и его труды пошли нам на пользу.
Но как его коллеги мы просто хотели, чтобы он поднял руку и сказал «Я лопухнулся» или признал, что ему пришлось согласиться с нашим мнением по какому-то вопросу. Случись это хоть пару раз, это бы многое изменило».
Шумахер всегда был на голову впереди остальных в том плане, что больше знал об изменениях трассы, устройствах безопасности и других инновациях. У него имелись определенные связи, и он всегда мог сорваться на важное собрание или встречу, поэтому он был лучше проинформирован.
Уэббер говорит:
«Никогда не будет второго Михаэля, не потому, что у нас нет сил или таланта, а потому, что ни у кого больше не будет столько влияния внутри команды и вне ее. Остальные гонщики в ассоциации не пытались сопротивляться – мы понимали, что ничего не можем поделать. Мы приняли поражение. Если бы мы бросили гранату, мы бы первые на ней подорвались. Мы нуждались в нем, потому что он делал действительно важные вещи, но в остальное время он расстраивал нас. Хотелось сказать ему: «Отступись ты хоть на йоту, пойди ты на компромисс, хотя бы иногда, для всех нас». Это ужасно нас злило.
Я был разочарован в нем и чувствовал, что должен поговорить с ним лично, чтобы вернуть уважение к нему, к человеку, чьим поклонником я когда-то был. Я увидел Сабину и сказал, что мне нужно лично встретиться с Михаэлем. Мы сели с ним в Сильверстоуне и нормально побеседовали. Ему необязательно было посвящать мне столько времени, но он это сделал. По большей части то, о чем мы говорили, останется между нами, но скажу, что я доволен тем, как проходила эта беседа. После этого я немного сбавил обороты и даже попросил других парней последовать моему примеру. Не знаю насчет уважения, но несколько очков в моих глазах он себе точно вернул.