Я обожала газировку! Это было моё любимое питьё. Даже больше! Я могла бы вообще ничего не есть, а только пить газировку. Я была уверена, что продавщица-газировщица – самый счастливый человек на свете. Ведь она может пить газировки, сколько захочет! И даже с двойным сиропом.
И вот, я решила, что пить газировку больше НЕ БУДУ.
При этом я продолжала бегать вместе со всеми на угол к газировщице. (Как бы для проверки своей решимости).
– А ты чего не пьёшь? – спрашивали меня.
– Не хочу.
– Не хочешь?!! – на меня выпучивают от изумления глаза.
– Если честно – хочу. Но не буду.
– Денег, что ли, нет?
– Деньги есть. Но я тренирую волю.
– Чивоо?…
– Волю тренирую.
– Волю? А зачем?…
– А если бы здесь была пустыня? – отвечаю я вопросом на вопрос.
– Но ведь здесь не пустыня! – начинают втолковывать мне, как слабоумной.
– Я говорю: А ЕСЛИ БЫ?… Ну, как в «Последнем дюйме».
«Последний дюйм» смотрели все.
– Так то ведь кино!
– Ну, и что? В жизни тоже так может случиться. Нужно готовиться заранее.
– Чивоо?…
Никто не понимал меня. Даже Мишка. Все упивались божественной газировкой и, по-моему, считали, что я на жаре повредилась головкой. Грубо говоря – свихнулась. Что у меня «шарики зашли за ролики».
Моё странное, непонятное поведение стало предметом обсуждения во дворе. Вскоре Мишкина мама донесла моей маме. И как-то вечером за ужином мама строго спросила меня:
– Лена, почему ты не пьёшь воду, когда жарко?
– Тренирую волю.
– Какую волю?
– Свою, конечно.
– Зачем это тебе?
– Ну… если я окажусь вдруг в пустыне. Чтобы я могла долго вытерпеть без воды. Как в «Последнем дюйме».
– Так это же кино.
– Ну, и что? Разве в жизни так не бывает?
– Очень, крайне редко.
– Значит, всё-таки бывает?
– Ну, вряд ли это случится с тобой в ближайшее время.
– Мама, но ведь готовиться надо ЗАРАНЕЕ!
– По-моему, у Елены слишком богатая фантазия, – сказал, входя на кухню, Фёдор. Но сказал он это без всякого одобрения. И «Еленна» прозвучало слишком холодно, так что у меня неприятно заныло под ложечкой…
– Я понимаю, это у тебя игра такая, – сказала мама.
– Нет, мама, это не игра.
Никто не понимал меня. И я впервые почувствовала, что значит быть «белой вороной». Не помню, кто и когда сказал это впервые в мой адрес, по-моему, бабушка. Да, именно бабушка. Она спросила:
– Зачем тебе быть белой вороной?
Я страшно удивилась. И даже не нашлась, что ответить. Я просто не поняла её вопроса. А бабушка сказала:
– Человек должен быть, как все люди.
– Почему?
– Чтобы не говорили, что ты дурочка.
– Бабушка, разве я дурочка?!
– Конечно, нет. Вот и не веди себя так, чтобы люди так про тебя думали.