У Майды перехватило горло, когда она вынуждена была повторить последние фразы вождя. Глашатаи безучастно пролаяли их для всех собравшихся.
Толпа заволновалась, предвкушая кровавую расправу с чужаками.
Какая дикость!
Впрочем, и в далекие времена расцвета цивилизации разве не валила толпа на площади, чтобы насладиться зрелищем публичной казни? Разве не рукоплескала та же цивилизованная толпа смельчаку, увернувшемуся от рогов разъяренного безжалостно нанесенными ему ранами быка, чтобы ловко заколоть его шпагой? И особенно ликовала толпа, если смельчак не увернется, а будет поднят на рога и, окровавленный, упадет на песок арены! Разве не сидели «просвещенные» люди у телевизоров, с содроганием впитывая киноужасы с нескончаемыми убийствами, или, что еще хуже, прямые передачи с реального поля боя, где люди на глазах у телезрителей убивали друг друга? Не любовались ли на том же телеэкране авариями спортивных автомашин и гибелью гонщиков?
Почему не восклицали тогда «гуманные» интеллигенты о дикости своих современников?
Не получается ли, что бурундцы, обитатели изуродованной Земли, спустя тысячу с лишним лет, стоя на площади Синей травы, не так уж сильно отличались от своих «высокоцивилизованных» предков, шестеро из которых попали им в руки?
И наконец Жрец приказал уродливому «отцу-свежевателю» приступить к своему кровавому делу палача, начав с краю.
А самой крайней, рядом с Никитой Вязовым, стояла звездонавтка, Надя Крылова-Вязова.
Едва перед нею появился низкорослый палач, поигрывая блестящим на солнце ножом для свежевания, и цинично осведомился, не боится ли его жертва щекотки — ему ведь надо начинать со ступней ног, — Никита Вязов неожиданно согнулся пополам и так ловко ударил Гнидда головой, что тот отлетел в сторону и свалился на более низкую ступеньку пьедестала, где его поймали на руки подсобные жрецы.
— Уберите… Да-да, изверга! — завопил он. — У меня тонкая работа. Да-да, художника!
На Никиту навалились несколько могучих бородачей и стали избивать его дубинками. Тут возвысил голос отец Нади Крылов:
— Взываю к мудрости великого вождя! Проведенный им суд показал цивилизованность обитателей Города Руин! Остановитесь!
Бородачи кинулись к Крылову, но Урун-Бурун жестом остановил их:
— У бурундцев принято, чтобы перед казнью сказать прощальный слова.
Майда, борясь со спазмами в горле, переводила. Глашатаи послушно разносили ее слова повсюду. Толпа шумела.
Крылов же, ободренный, продолжал:
— Мы признаем преступные ошибки своих современников и готовы жизнью своей заплатить за это. И просим просто убить нас, без издевательств.