— За что?
— Ну, скажем, за то, что я тебе ответ в отместку долго не писала. Думаешь, неправа я? Ты ведь извинился, как положено.
— Сам виноват, ничего не поделаешь, — сказал я.
— Сестра меня отругала за это, нельзя, говорит, так. Слишком, говорит, бездушно, по-детски слишком.
— Но у тебя же на душе от этого легче стало? Оттого, что мне отомстила?
— Угу.
— Ну и все нормально тогда.
— Какой ты все-таки великодушный, — сказала она. — А ты правда целых полгода сексом не занимался?
— Не занимался.
— Так тебе тогда ведь хотелось наверное по-страшному, когда ты меня спать укладывал?
— Наверное.
— И все равно...
— Ты сейчас мой самый дорогой друг, и я тебя терять не хочу, — сказал я.
— Я бы и отказать тогда не смогла, наверное, если бы ты ко мне полез. У меня в голове тогда полная каша была.
— Но он же у меня огромный.
Она улыбнулась и слегка сжала мою руку.
— Я давно тебе доверять решила. На сто процентов. Потому тогда и заснула спокойно, не боясь ничего. С тобой, думала, не страшно, можно не бояться. Я же крепко спала тогда?
— Это точно, — сказал я.
— Но если бы ты сказал: «Мидори, я тебя хочу. Тогда все будет хорошо», я бы, наверное, согласилась. Только ты не думай, пожалуйста, что я это говорю, чтобы тебя обольстить, или нарочно тебя возбуждаю. Я просто хочу тебе откровенно сказать, что я чувствовала.
— Я знаю, — сказал я.
За обедом мы показали друг другу свои открытки с расписанием лекций и обнаружили, что лекции по двум дисциплинам нам выпало посещать вместе. Получалось, что я теперь буду видеть ее по два раза в неделю. Потом она рассказала о том, как она живет.
И сестра Мидори, и она сама долго не могли привыкнуть к жизни в новой квартире. Слишком это было комфортно по сравнению с их жизнью до этого. Мидори сказала, что слишком уж они приучились проводить каждый день в заботах, то ухаживая за больными, то присматривая за магазином.
— Но последнее время стало казаться, что так оно лучше, — сказала она. — Что так мы изначально и должны жить, сами для себя, что так и надо жить, спокойно, ни на кого не оглядываясь. Но от этого и правда неспокойно было. Казалось, что тело в воздухе висит, сантиметра на два-три поднявшись. Казалось, неправда это, не может жизнь на самом деле быть такой удобной. Не могли обе успокоиться, все казалось, что вот-вот придет день, когда все перевернется и рухнет.
— Рожденные, чтобы страдать, — сказал я, смеясь.
— Очень уж суровая была жизнь до сих пор, — сказала Мидори. — Но ничего. Теперь-то мы с сестрой плату за страдания можем восполнить.
— Уж у вас-то с сестрой это вполне получится, — сказал я. — А сестра обычно чем занимается?