— Третий внутренний двор, последняя лестница слева. Лестница три, комната пять. Она не заперта.
Они кивают ему и исчезают за воротами.
Ред присаживается на низенькую, высотой по колено, ограду Тринити и роняет голову на руки. Голубые маячки лениво вращаются на крышах машин, их задние огни роняют красные блики на камни мостовой.
Два цвета. Голубой, холодный цвет бессердечия. И красный — цвет стыда, гнева и предательства.
Ворота Уивелл-корт открываются снова.
Эрик между полицейскими, воротник его старого твидового пальто запахнут, глаза опущены вниз, рот безвольно обмяк. Полицейские держат его за руки, и Эрик, когда они направляются к полицейской машине, слегка обвисает между ними. Со стороны можно подумать, что это какой-то пьяница, которого собрались отвезти в участок и оставить в камере до протрезвления. Мелкий нарушитель, а не убийца. Один из полицейских пригибает Эрику голову, усаживая его на заднее сиденье машины, стоящей ближе к воротам. Эрик не сопротивляется. Двое садятся по обе стороны от него, один занимает место за рулем. Четвертый полисмен садится за руль второй машины, чтобы отогнать ее назад, в Парксайд.
Брата, сидящего на ограде всего-то в десяти ярдах от него, Эрик не видит, потому что тот так и не поднял головы.
Суббота, 2 мая 1998 года
На большом столе в комнате, выделенной для совещаний новой группы по расследованию убийств, разложены газеты, и в каждой из них сообщается об убийстве Каннингэма. «Сан», «Индепендент» и «Дейли мейл» поместили эту историю на первых страницах. «Таймс» и «Дейли телеграф», помимо этого, опубликовали еще и некрологи.
В большинстве статей цитируются высказывания Дункана, заявление архиепископа Кентерберийского, приводятся комментарии соседей погибшего. Все безоговорочно склоняются к выдвинутой полицией версии об убийстве при попытке ограбления, о Филиппе Роде не упоминается вовсе. Убийство епископа — это настоящая сенсация, чего никак не скажешь об убийстве ресторатора.
Поскольку сегодня суббота, день, в общем-то, выходной, все одеты неофициально, а поскольку Джез есть Джез, он и в этом доходит до крайности. Мало того что заявляется последним, так еще и в коротких, в обтяжку, шортах и в майке.
— Ух ты! — говорит Кейт. — Есть за что ухватиться.
Джез посылает ей воздушный поцелуй.
— И не мечтай, — смеется он. — Тебе в жизни меня не поймать. Слишком я шустрый малый.
— Уже потренировался? — спрашивает Ред.
— Ясное дело. Триатлон ленивых не любит.
Дункан смотрит на Джеза исподлобья.
— Чем заниматься с утра хрен знает чем, лучше бы штаны надел, — ворчит он.