Вернувшись домой, Уимзи нашел на столе записку:
«Дорогой лорд Питер. Как вы уже видели, я получила эту работу. Мисс Климпсон послала шестерых женщин, конечно же с разными историями и рекомендациями, и мистер Понд нанял меня, заручившись одобрением мистера Эркварта.
Я пробыла здесь всего пару дней, поэтому не могу много рассказать Вам о моем нанимателе, кроме того, что он — сладкоежка и держит запасы шоколадного крема и «турецких сладостей» в своем столе, а когда диктует, то украдкой отламывает кусочки и сует их в рот. Он кажется приятным.
Но есть одна вещь. Я думаю, было бы интересным исследовать его финансовую деятельность. Знаете ли, я часто тем или иным образом сталкивалась с биржевым маклерством, и вчера в его отсутствие я приняла телефонный звонок для него, содержание которого не предназначалось для моих ушей. Оно ничего не сказало бы другому человеку, но сказало мне, потому что я кое-что знаю о том, кто звонил. Выясните, имел ли мистер Э. какие-либо дела с «Мегатериум траст» до их шумного банкротства.
Следующий рапорт отправлю вам, если что-нибудь случится.
Искренне ваша
Джоан Мерчисон».
«Мегатериум траст»? — подумал Уимзи. — Интересное занятие для респектабельного юриста. Спрошу у Фредди Арбатнота. Он полный осел во всем, что не касается биржи и акций, но в них он действительно понимает толк по совершенно непонятным причинам».
Он вновь перечитал письмо, механически отметив, что оно было напечатано на машинке типа «Вудсток», причем хвостик у буквы «р» нижнего регистра был как бы обрезан, а заглавная «А» выбивалась из строки. Внезапно он очнулся и прочитал его в третий раз, отметив — уже не механически — укороченное «р» и неровное «А».
Затем он сел, написал несколько строк на листке бумаги, свернул его, адресовал мисс Мерчисон и послал Бантера опустить его в ящик. И впервые за эти дни почувствовал едва уловимое движение вод в тот момент, когда из самых глубин его сознания медленно поднимались расплывчатые очертания живой идеи.
Когда Уимзи постарел и стал еще более разговорчив, он часто говорил, что воспоминание о том дне у герцога Денверского мучило его в ночных кошмарах в течение последовавших двадцати лет. Возможно, было здесь и ощущение превосходства, ведь, вне всякого сомнения, это Рождество явилось большим испытанием для его нервов, и ему удалось это испытание выдержать. Зловещее начало было положено еще за чайным столом, когда миссис Димсуорти произнесла своим высоким, пронзительным голосом, не обращая никакого внимания на окружающих:
— А это правда, лорд Питер, дорогой, что вы защищаете эту ужасную женщину-отравительницу?