— Как получилось, что вы с братом родились в Кембридже?
— Там в то время жил и работал отец. Приехал он в Англию в 1921 году вместе с группой советских ученых, в которую входили Алексей Николаевич Крылов и Абрам Федорович Иоффе. Это были ученые с мировыми именами, они должны были восстанавливать разрушенные в результате революции и войн контакты, закупать научное оборудование и литературу. По иронии судьбы Крылов впоследствии стал тестем моего отца. В Кембридже Петр Леонидович познакомился с великим Резерфордом, увидел его лабораторию и очень захотел там поработать. Но Резерфорд опасался иметь у себя сотрудника из советской России, что было совершенно неудивительно, учитывая, что в то время не было даже дипломатических отношений между Англией и нашей страной. Все же Капице удалось уговорить Резерфорда дать ему возможность работать в Кавендишской лаборатории, и в конечном счете он прожил в Англии 13 лет.
Надо сказать, причиной его желания остаться в Англии был не только научный интерес. Отец уехал из России вскоре после тяжелой утраты: во время эпидемии испанки он потерял свою первую семью — жену и двух детей, и хотя его работа в Кембридже была очень успешной, он страдал от одиночества и семейной неустроенности и часто писал об этом своей матери Ольге Иеронимовне в Петербург. Только через пять лет отец встретил в Париже мою будущую мать Анну Крылову, которая жила там в эмиграции, и они поженились. Вскоре после моего рождения отец был избран членом Лондонского Королевского общества. Тогда же он начал строить дом. Дом этот до сих пор стоит на Хантингтон-роуд, которая идет на северо-запад от Кембриджа.
— Ваш отец часто ездил в Россию?
— Почти каждый год во время отпуска. Его не раз предупреждали, что в Советский Союз ездить опасно, об этом недвусмысленно намекал в письмах и мой дед Алексей Крылов. Конечно, он не мог прямо написать в своем письме обо всем, что происходило в России, поэтому речь шла о сильных морозах и тому подобной чепухе. Тогда родители к настойчивым предостережениям деда прислушались, но в последующие годы несколько раз ездили и благополучно возвращались. Бдительность притупилась. В очередной раз они отправились в СССР в конце лета 1934 года. Мы с братом остались в Англии с няней и бабушкой Елизаветой Дмитриевной. На этот раз опасения деда сбылись: отца задержали в России, и мать через несколько месяцев вернулась в Кембридж одна. Для отца это был колоссальный удар: неожиданно прекратилась его успешно продвигающаяся работа в новой, специально для него построенной лаборатории, где должны были проводиться исследования в сильных магнитных полях и при низких температурах. По драматической переписке родителей того времени видно, какой непростой была ситуация. Но для нас жизнь почти не изменилась, только по отцу мы, конечно, скучали. Когда переезд в Россию был уже делом решенным, мать ненадолго съездила туда, чтобы окончательно понять, можно ли нас перевозить: они с отцом сначала боялись и хотели оставить нас в Англии в каком-нибудь хорошем пансионе. Но в конце концов решили, что лучше всем быть вместе. Для нас с братом переезд в Россию стал просто переменой обстановки.