— Если бы не ты, я была бы совсем одна. Мне трудно это признавать, но ты поддерживал меня. Даже тогда, когда я считала тебя «владельцем». Поэтому…
Наконец я понял, что ей движет.
— …по крайней мере сейчас я буду поддерживать тебя.
Я в ее объятиях. Вопреки своим словам, она не сжимает меня со всей силы, она скорее окутывает, чем поддерживает.
— Я буду ласкова к тебе по крайней мере сейчас, когда ты чувствуешь ко мне любовь.
Не знаю.
Не знаю, к кому обращено мое чувство — к «Касуми Моги», к «Ае Отонаси» или к ним обеим.
Знаю я лишь одно: я на седьмом небе.
— Ах.
Может быть…
Может быть, Мария позволила мне прикоснуться к ее «шкатулке» не только ради меня самого. Мария не хотела, чтобы я звал ее «Касуми Моги». То есть — она хотела, чтобы я признал ее существование.
Лишь секунду покрутив эту мысль в голове, я вынужден был признать, что слишком уж глубоко лезу. Меня разбирает смех.
* * *
— Хосии, о чем вы с Касуми говорили, когда я ушел?
Уроки остались позади. Харуаки тычет меня пальцем в грудь, ухмыляясь до ушей.
— Она тебе призналась! Или что-то в этом роде?
— А… не…
Вообще-то она призналась, что она «Ая Отонаси», так что в широком смысле он прав.
— О? Да ты скрытничаешь! Подозрительно! Неужели я попал в яблочко?! Блин, я ревную! Касуми стала такая красивая!
Ааа, вот что.
Глядя на весело тараторящего Харуаки, я понимаю наконец, что должен делать.
Хотя мое воссоединение с Марией очень обнадеживает, но я все равно был в растерянности, потому что исчез «владелец», Касуми Моги.
«Если ты сделаешь Кадзуки Хосино своим врагом, против тебя встанет бессмертный. Я!»
Я вспоминаю слова, которые Харуаки когда-то сказал Марии. Правда, это было уже давно, так что не уверен, что вспомнил их в точности.
Да. Я должен заручиться его поддержкой, чего бы это ни стоило.
— Харуаки. Как насчет продолжить тот наш разговор?
Какое-то мгновение после этой неожиданной просьбы он в растерянности, но тут же кивает с улыбкой.
— Я тебе говорил уже, что решил, что буду делать, помнишь? Хочу рассказать теперь, к какому выводу я пришел.
Глядя Харуаки в глаза, я выкладываю ему свое объявление войны.
— Я собираюсь драться против «Комнаты отмены».
При этом резком заявлении он распахивает глаза.
— Эммм, послушай… разве я тебе не объяснил уже? Даже если мы в этой твоей «Комнате отмены», это не страшно, если только мы об этом не знаем.
— Да, но я просто не могу! Я не могу допустить эту повседневную жизнь, где я не могу попасть в завтра, потому что все повторяется!
— Почему?
— Потому что — я — т о з н а ю о б э т о м, з д е с ь и с е й ч а с.