— Мда, думаю, я слишком окольно все это говорил.
— …Окольно? И вообще, я просто не понимаю, что этому типу нужно. Но что бы это ни было, наверняка есть более простой путь.
Харуаки по-прежнему говорит беззаботным голосом.
— Угу. Я тоже не знаю его мотивов. Поэтому я хочу спросить тебя.
— …Спросить меня?
Когда я это произнесу, пути назад уже не будет.
— Харуаки…
Но я давно уже отбросил всякое намерение отступать.
— …З а ч е м т ы н а с з а г н а л в э т у л о в у ш к у?
Нет ответа.
Его лицо вновь скрыто за зонтом.
Он ничего не говорит. Наверно, он и не собирается что-либо говорить.
— Я уже не помню, что именно было, но мы подружились вскоре после того, как я поступил в школу. И благодаря тебе я смог подружиться с Коконе и с Дайей. Думаю, если бы не ты, моя школьная жизнь была бы малость скучнее. Все благодаря тебе.
Раз он молчит, значит, говорить за него должен я.
— Мы подружились меньше года назад, но…
— Стало быть, ты хочешь сказать, что не можешь судить, могу ли я что-то подобное сделать?
Я качаю головой. Правда, Харуаки меня, скорей всего, не видит.
— Я много чего о тебе не знаю. Но кое-что я знаю абсолютно точно. По крайней мере, одно я могу сказать наверняка.
И я заявляю.
— Х а р у а к и У с у й н и з а ч т о т а к н е п о с т у п и л б ы, н е с т а л б ы з а г о н я т ь н а с в л о в у ш к у.
Наконец-то я вижу его лицо.
Харуаки смотрит на меня, распахнув глаза.
— Так что…
Наконец я это произношу.
— Так что… к т о т ы т а к о й?
«О? Да ты скрытничаешь! Подозрительно! Неужели я попал в яблочко?! Блин, я ревную! Касуми стала такая красивая!»
Такие легкомысленные слова Харуаки произнес.
Но я кое-что заметил.
У «Комнаты отмены» есть свои правила. Окружающие не замечают изменений Моги-сан. Они ничего не замечают, даже когда на ее месте появляется «Ая Отонаси». Поэтому — как? Ну как?
…Как он мог сказать, что К а с у м и с т а л а к р а с и в а я?
И не только это подозрительно.
Харуаки был «отменен».
Даже я про него забыл. Н о м н е у д а л о с ь с н о в а е г о в с п о м н и т ь.
«Я вспомнил, потому что он мой близкий друг». Так я рассуждал. Но все же: почему я смог его вспомнить, когда не вспомнил больше никого из «отмененных»?
Это всего лишь предположение, но, думаю, я не забыл его окончательно, потому что в Х а р у а к и в с е л и л с я к т о — т о е щ е.
И то, и другое не тянет на доказательства. Нет, оба аргумента дырявы, как решето.
Но это все уже не имеет значения.
Потому что я вспомнил.
Потому что я вспомнил что-то, что не должен был вспомнить.
«У тебя есть желание?»
«Это „шкатулка“, которая исполняет любое желание».