Не сразу католик Эрвин Герст вступил на путь сознательной борьбы с нацизмом. Долгие споры с Шульце-Бойзеном о путях этой борьбы, об и д е а л е наконец привели его к сознанию, что всякая враждебная деятельность против гитлеровского режима у г о д н а богу, что античеловеческий режим нацистов должен быть уничтожен.
Не прост был путь к истине и для самого Шульце-Бойзена. Он начал с бунтарства.
«Тысячи людей говорят на разных языках. Они излагают свои идеи и готовы защищать их даже на баррикадах. Мы не служим ни одной партии, мы не имеем никакой программы, у нас нет никакой закаменевшей мудрости. Старые державы, церковь и феодализм, буржуазное государство, как и пролетариат или движение молодежи, не могли на нас повлиять», —
так писал в одной из своих ранних статей Шульце-Бойзен.
Юноше шел двадцать первый год, когда умер Альфред фон Тирпиц. В Германии объявили национальный траур.
После смерти именитого дяди мать Харро и отец, флотский офицер, переехали в район Вединга, который славился революционными пролетарскими традициями. Его называли «Красным Ведингом».
Жизнь в доме, где бережно хранились традиции знаменитого кайзеровского адмирала, и жизнь рабочих кварталов были как две реки, навечно разъединенные сушей. Но так только казалось.
У Харро появились новые знакомые и друзья среди левой интеллигенции: молодой скульптор из Академии художеств Курт Шумахер, литератор и журналист Вильгельм Гуддорф, редактировавший иностранный отдел коммунистической газеты «Роте Фане», репортер «Роте Фане» Вальтер Хуземан.
В кругу этих людей он познакомился с Либертас Хаас-Хейе. Все они довольно часто собирались и спорили до хрипоты, обсуждая работы Маркса.
— Если бы я встретил вас на улице и кто-нибудь мне сказал, что вы интересуетесь политикой, я бы ни за что не поверил, — сказал Харро Либертас вскоре после того, как они познакомились.
— Почему? — Пытливый взгляд серо-зеленых глаз девушки был чуть притушен длинными ресницами.
— Вы слишком красивы, — не удержался Харро.
— Это большой порок?
— Напротив, — смутился Шульце-Бойзен. — Я очень рад, очень… — справившись с волнением, проговорил Харро.
— Чему? — спросила Либертас.
— Тому, что мы можем идти вместе, рука об руку…
Либертас получила хорошее образование в Германии и Швейцарии. Некоторое время она жила в Англии, в совершенстве владела английским.
В 1933 году, когда ей исполнилось двадцать лет, она стала ассистенткой по прессе в берлинском филиале американской кинокомпании «Метро-Голдвин-Мейер». Выступала по вопросам искусства в крупных немецких изданиях, писала для эссенской газеты «Националь Цайтунг».