Сменхкара и те, кто отныне являлись его подданными — ведь обладая титулом регента, он по закону наследовал трон умершего фараона, — решили отправиться в Царский дом. Они обошли высокий фасад здания, вздымающийся над всей улицей, чтобы пройти через сады. В последующие семьдесят дней, пока не завершится бальзамирование, вход в большой зал частных аудиенций будет запрещен. Помимо личного писаря регента сопровождали Первый придворный Тхуту, Панезий, Первый слуга Атона, их собственные писари и носильщики вееров — всего около тридцати человек.
— Где Пентью? — спросил Сменхкара.
Никто его не видел.
— А Майя?
Этот тоже исчез.
Подходя к ведущим в сад дверям, они были удивлены, увидев там с полсотни вооруженных до зубов стражников.
— Ты вызвал стражу, господин? — спросил Тхуту.
— Нет, — ответил Сменхкара, нахмурившись.
Они еще больше удивились, когда оказалось, что страже отдан приказ не пускать их.
— Приказано не пускать регента Сменхкару в Царский дом! — заявил стражник.
Сменхкара и его спутники на какое-то время потеряли дар речи.
— Кто отдал приказ?
— Уерсеф, начальник гарнизона Ахетатона.
Сменхкаре понадобилось некоторое время, чтобы осознать услышанное. Он повернулся к Тхуту и приказал:
— Приведи моих лошадей из конюшен.
Не успел Тхуту броситься выполнять приказ регента, как командующий заявил:
— Регенту Сменхкаре запрещается использовать царских лошадей. Конюшни охраняются.
Сменхкара побледнел. Он и его свита обменялись недоуменными взглядами. Так как власть ему досталась по велению умершего царя и он все еще не был коронован, Сменхкара не имел права отдавать приказы; он зависел от Царского совета, который еще даже не собирался для подтверждения его полномочий.
— Идемте, — сказал он.
И они покинули сад. Оказавшись на улице, Сменхкара заявил:
— Мы идем к начальнику гарнизона. Я хорошо его знаю.
Будучи регентом, Сменхкара поддерживал доброжелательные отношения с Уерсефом, и теперь ему стало ясно, почему тот чувствовал себя неловко во время прощальной церемонии.
Казарма находилась в получасе ходьбы от Царского дома, в северной части города. Уличная толпа с удивлением смотрела на движущийся пешком царский кортеж.
Когда они дошли до казарм, оказалось, что у начальника гарнизона как раз время послеобеденного отдыха. Сознающий зыбкость положения регента, но знавший о его хороших отношениях с Уерсефом охранник согласился сообщить начальнику гарнизона о приходе гостей. Через несколько минут Уерсеф вышел поприветствовать Сменхкару и его свиту, на ходу поправляя парик, надетый в знак уважения к высокому гостю. Он преклонил колено перед юношей, и это был еще один знак уважения.