— Ну что ты переживаешь? Ведь новой царицей придется стать мне!
— Это тебе не из-за чего переживать! — заявила Анхесенпаатон.
Тяжелый горький аромат лимона, смешанный с запахом речной воды, достиг террасы. Лягушки, как и всегда, устроили беспрерывный веселый концерт.
Меритатон ответила не сразу.
— Ты все еще не понимаешь! — прошептала она. — Теперь, когда наш отец умер, служители Амона приложат все силы, чтобы уничтожить культ Атона, основанный Эхнатоном. А так как это и наш бог, нам всем грозит опасность.
— Опасность?
— Смертельная опасность, сестра.
Анхесенпаатон вздрогнула.
— Жрецы! — воскликнула она. — Они могут нас убить?
— Тише. Здесь, в городе нашего отца, мы в безопасности. Но мы не свободны. Мы пленники. Возможно, новый царь должен будет обосноваться в Фивах. А нам там совсем не рады. Это по меньшей мере.
— А как же армия? Главнокомандующий Хоремхеб?
Это был единственный человек не из придворных, имя которого она знала. Хоремхеб был ее дядей, мужем сестры Нефертити. А еще Анхесенпаатон слышала, как кормилица рассказывала о его подвигах.
Меритатон пожала плечами.
— Этот старый хрыч? Жрецам Амона достаточно будет убедить его в том, что он станет фараоном, и армия тут же перейдет на их сторону.
После этих тревожных слов наступила тишина. Анхесенпаатон задумалась о грозящей им опасности, а затем спросила:
— Кто будет царем после отца?
— Не знаю. По праву наследования это должен быть его брат и наш дядя Сменхкара.
В памяти Анхесенпаатон возник образ молодого улыбающегося человека со слегка раскосыми глазами, с которым любил уединяться в своей царской резиденции, расположенной на другом берегу Великой Реки, умерший фараон. Сменхкара был одновременно и братом царя, и соправителем. Одно было известно точно: Нефертити его не любила. Она никогда не позволяла себе злословить в его адрес, но истинные чувства были написаны у нее на лице.
— Он очень мил, этот юноша, — мечтательно проговорила царевна.
— Так же думал твой отец, — загадочно произнесла Меритатон.
— А почему кормилицы шепчутся по углам?
— Это все равно что комары зудят. Пусть себе шепчутся. А теперь иди спать. Ты же знаешь — будет тяжелый день.
— А что говорит наша мать? — уходя с террасы, спросила Анхесенпаатон.
Меритатон снова пожала плечами.
— Мужчины. Женщины. Не знаю. Он жил со Сменхкарой.
Сплошные загадки. Анхесенпаатон замерла на мгновение — маленькая хрупкая фигурка, словно стебелек травы под ночным ветерком. А потом ушла в свою спальню.
Звезды мерцали, словно тысячи глаз. Но еще никому не удалось понять эти взгляды.