- Что ты! Что ты! - замахнулась на него Анна Матвеевна,- что ты кричишь? Детей разбудишь да, не дай бог, еще накличешь кого-нибудь. То тихий-тихий, а то на всю округу заорал.
Но Одноглазый не унимался. Ему тоже, видимо, надоело клевать в огороде зеленый лук и жесткую редиску. Он требовал пшена, овсянки, хлеба; он требовал желтых лоснящихся зерен кукурузы.
- "Ку-ку-ру-зы!.." - кричал он пронзительно, хлопая крыльями.
Анна Матвеевна ошеломлена такой дерзостью, шумом, криком. Она замахала на него рукой, а он вместо того, чтобы убраться к себе под крыльцо и немедленно замолчать, прыгнул в кухню и клюнул Анну Матвеевну в босую ногу.
- Ах ты этакий! - рассердилась старушка.- Погоди уж!
Да где справиться ей с крылатым разбойником! Он заскакал по плите, по рукомойнику, взлетел на полку с посудой, и загремели оттуда алюминиевые кастрюльки, ковшики, скалка, чашки... Ну и звону, треску, ну и осколков!
Встревоженная Таня остановилась на пороге.
- Что у вас здесь происходит?
- Ну, все он... Все он окаянный! Кричит, дерется, посуду бьет.
- Кто он? - с изумлением осмотрелась Таня и увидела взъерошенного петуха, сидящего на мясорубке, с вызывающим и дерзким видом.
- Ах, вот кто! - засмеялась она и быстрым движением схватила Одноглазого.- Ну, бейся не бейся, а сиди теперь под мышкой.
- Нет, ты не смейся, Танечка, тут дело серьезное.
- Подумаешь, серьезное! Петух!
- Да не в том дело, что петух,- заворчала Анна Матвеевна,- конечно, если бы курица, было бы лучше, яйца бы несла, а в том дело, что, во-первых,- кричит на всю округу; ребята у нас чуть не шепотком разговаривают, а этот кого угодно сюда приведет, горластый такой!
- Да... это нехорошо,- задумчиво подтвердила Таня и погладила его победную головушку.
Как она любила по утрам слушать задорное его кукареканье и перекличку петухов в соседних деревнях!.. Теперь в соседних деревнях петухи не поют. И этому нельзя.
- А чего уж хорошего! Потом, Танюшка, его же кормить нужно. Нельзя же тварь животную держать некормленною. А кормить, сама знаешь, нечем.
- Нечем,- роняет Таня и все больше хмурится.
- А через неделю от него одни кости останутся. Ни себе, ни людям. А то его, может, еще и Тишка сожрет.
- Ну, и что вы хотите?
- Суп я из него сварю,- вздыхает Анна Матвеевна.- Жалко, конечно, но ведь и ему плохо, и нас подвести может. А так ребята хоть бульончику поедят. Ведь тощают ребята.
Таня крепче прижала к себе Одноглазого, и губы у нее задрожали.
- Танюшка, ведь Мусю-то больше жалко. Разве ей плохо курятинки кусочек съесть?
Таня подала петуха Анне Матвеевне и выбежала из кухни.