В кухню никто не допускался, а оттуда неслись та - кие вкусные запахи!
Ребята слонялись без толку по начищенному и надраенному, как боевой корабль, дому. Пинька залез на крышу и чувствовал себя "впередсмотрящим", Муся и Катя то и дело выбегали на крыльцо; Таня не отходила от своего окна, а Юра бродил сосредоточенный и употреблял огромные усилия, чтобы не позволить себе начать очередной, совершенно уже отчаянный опыт.
Все томились ожиданием.
Но вот солнце ушло за лес. Закатное небо багрово полыхало, и дым от тлеющего в лесу торфа кое-где поднимался над вершинами дальних сосен густыми черными клубами. Похолодало.
Все поняли: сегодня уже никто не приедет.
Вздыхая и хмурясь, Анна Матвеевна позвала, наконец, ребят обедать.
За огромным столом девять ребят сидели маленькой кучкой, словно затерянные в снежной пустыне путешественники.
- Этот стол, как Ледовитый океан,- сказал Юра,- и салфетки на нем, как торосы.
Никто не улыбнулся шутке: все устали.
Анна Матвеевна внесла блюдо пирожков. Они лежали румяной горкой, золотистые, словно облитые солнцем.
- Ну что ж,- сказала Анна Матвеевна осуждающе и строго,- делала, делала, пекла-пекла, а сейчас съедим? Ведь к завтраму зачерствеют! К завтраму новые надо печь!
Лиля молча отодвинула свои пирожки и стала есть простоквашу.
- Ты что это, матушка? - подозрительно спросила Анна Матвеевна.- Не нравятся, что ли?
- Я никогда не ем на ночь теста,- ответила Лиля,- это вредно.
В другой раз из-за этих слов, может быть, и разразилась бы гроза, но сегодня Анна Матвеевна только махнула рукой.
После ужина, необычно рано, ребята разошлись по спальням. Старики и Таня с Герой потолковали еще немного, подумали что могло задержать Ольгу Павловну, всегда такую аккуратную, и тоже отправились на покой.
Но покой понемногу уходил из дому, как незаметной струйкой уходит вода в невидимую глазом щель.
На другой день все началось с начала: шатание по дому, сидение на крыше, нетерпение, накрытый стол... Откуда-то из-за леса несколько раз слышался отдаленный шум мотора, грохот; вот-вот, казалось, появится на просеке вереница автобусов, но часы шли - никто не приезжал. Не приехала даже доярка Мокрина Ивановна, которая привозила в здравницу молоко из колхоза. Никто не появлялся на дороге.
Таня не находила себе места - ей все казалось, что с мамой что-то случилось: ведь худенькая, слабая, ведь у нее больное сердце...
Таня не делилась своей тревогой с Анной Матвеевной,- зачем огорчать старушку?
А та уже давно беспокоилась, старалась убедить и Таню и себя, что все в порядке, что задержка случайная, что вот-вот загудят машины и все будут тут (и твоя, Танюша, мама, строгий наш главврач Ольга Павловна), а из рук все валилось. Вот бутерброд упал, который она Мусе делала, и, как всегда, по странному бутербродному закону - маслом вниз. И стоит над ним Анна Матвеевна и не поднимает, и думает совсем не о нем...