– Ты встречалась с этим юношей? – спросил переводчик.
– Что? – переспросила я.
– Ты встречалась с этим юношей? – тем же тоном повторил он.
Я поняла, что он имеет в виду своего племянника. Переводчик держал в руках листочки из блокнота, те самые.
– Да, встречалась, – ответила я, не сводя глаз с листочков, смявшихся из-за того, что они долго находились у меня в кармане.
– Когда?
– Накануне его отъезда.
– Он ничего мне про это не сказал.
– Это вышло случайно. Я вдруг увидела, как он рисует картину, сидя на скале напротив автобусной остановки.
– Я об этом не знал. Не знал, что вы встречались тайком от меня.
– Это было совсем недолго.
– И все же он оставил тебе эти листочки…
Переводчик задумчиво нахмурил лоб и заскрежетал зубами. Он обдумывал, как ему лучше разрешить создавшуюся ситуацию. Один листок, потом второй выскользнули из его руки. Я заметила хорошо знакомый почерк племянника, но не могла в точности вспомнить, что же там написано.
– Несомненно, он посчитал, что нет нужды все подробно рассказывать. Мы только немного поболтали. Он рисовал, а я ждала автобус. Вот и все.
– Но ведь речь идет здесь о моей покойной жене. И он во всех подробностях описал, как она погибла.
– Это я его об этом попросила.
– Почему ты мне ничего об этом не сказала?
– Для этого не было никаких причин.
– Имелась одна-единственная причина не говорить мне об этом. Чтобы держать меня в неведении.
– Он уехал. Его здесь больше нет. Следовательно, это больше не имеет никакого значения.
– Не обманывай меня!
В который раз я слышала такой тон в голосе этого мужчины? Я начала отсчитывать с того момента, когда впервые встретила его в «Ирисе». Я задумалась. Каждый раз мое тело каменело, и я не могла пошевелиться. Еще более сильный порыв ветра обрушился на остров. Раздался звук чего-то с хрустом ломающегося: сосна на утесе или перила на террасе?
– Я умею разбирать его почерк. Мы столько времени провели вместе, общаясь при помощи листочков. Это то же самое, что и с голосом. Я сразу мог определить, в каком настроении и каким тоном он говорит.
Дождь начал крутиться в завихрениях ветра. Море стало таким черным, что как ни напрягай зрение, различить город было невозможно. Все листочки выпали из руки мужчины.
– Я изменила вам, – сказала я вдруг таким спокойным голосом, что и сам удивилась. Хотя я сказала правду, у меня было такое ощущение, что я солгала. Переводчик внимательно прислушивался к моему голосу, оставаясь совершенно неподвижным.
Раздался гудок парохода. Сирена звучала довольно долго.
– Катер остается здесь. Он не будет сегодня возвращаться, – сказал он.