Чего это я разлегся?.. Мы спим, как будто позволительно предаваться покою… А я?.. Неужели я сам не достиг еще подходящего возраста?
Ксенофонт. Анабасис.
Перевод М. И. Максимовой
— Дело в том, Орех, что ты сам не верил, будто старшина нас послушает. Ведь не верил? Чего же ты тогда от него хотел?
Снова наступил вечер, и Орех с Пятиком и еще два их приятеля щипали траву в лесу. Черничка, кролик с черными пятнышками на кончиках ушей, тот самый, которого накануне испугал Пятик, внимательно выслушал рассказ Ореха о доске на столбах и сказал, что, по его мнению, люди оставляют такие штуки — вроде знаков или посланий — так же, как кролики, когда нужно отметить тропинку или дырку в ограде. Второго кролика звали Одуванчик, и это он завел разговор о Треарахе и страхах Пятика.
— Да не знаю я, на что надеялся, — сказал Орех. — Я никогда раньше даже близко к нему не подходил. Но тут я подумал: «Пусть. Пусть он вообще не захочет нас выслушать, но, по крайней мере, никто потом не сможет сказать, будто мы не сделали все, что в наших силах, и никого не предупредили».
— Тогда, значит, ты и в самом деле думаешь, что нам надо чего-то опасаться?
— Уверен. Я, видишь ли, хорошо знаю Пятика.
Черничка открыл было рот, чтобы ответить, но тут из густого подлеска выскочил еще один кролик и с шумом свалился в яму под куманикой. Это был Шишак.
— Привет, Шишак, — поздоровался Орех. — Сдал дежурство?
— Сдал, — ответил Шишак, — и, похоже, навсегда.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ушел я из ауслы, вот что.
— Не из-за нас ли?
— Может, и из-за вас. Треарах, если его будят после на-Фрита, может очень даже выйти из себя, особенно когда думает, что разбудили из-за пустяка. И он отлично знает, кого и как задеть за живое. Я знаю немало кроликов, кто жил бы себе спокойненько да думал, как не потерять места «правой лапы» старшины, но, боюсь, для меня это слишком большая честь. И я сказал себе: «Мне наплевать на привилегии ауслы, настоящий кролик сам сумеет добыть себе все, что нужно для жизни». Треарах сказал, чтобы я сначала подумал, а я думаю, с меня хватит, я ухожу. Никогда не считал, что таскать салат да стоять возле его норы на карауле — цель всей моей жизни. Так что настроение, я бы сказал, у меня прекрасное.
— Скоро здесь никто не будет таскать салат, — спокойно произнес Пятик.
— А-а, это ты, Пятик? — Шишак впервые обратил на него внимание. — Вот и отлично. Я как раз шел на тебя посмотреть. Я все размышлял о том, что ты сказал. Слушай, а ты, часом, не решил всех нас разыграть, чтобы прославиться? Или ты серьезно?