Других двоек кругов у Старика Качалова не было. Сам по себе этот камень большой ценности не представлял: если удастся собрать панг — это всего два очка, если конг — четыре, то есть в любом случае немного. Но все же Старик Качалов решил камень пока не выбрасывать и посмотреть, как пойдет игра.
Они разобрали бокалы с пивом, освободили место для блюда с фисташками и пепельницы, сказали официантке «спасибо» и отпустили ее с миром. После чего Толстый Барселона сделал первый ход.
Барселона всегда играл неторопливо… Нет уж, скажем честно: он играл ужасно медленно, часто задумывался о каких-то вещах, к игре отношения не имевших, потом спохватывался, оглядывал всех и интересовался, чей ход. Ему хором объясняли, что ход, как обычно, того, кто спрашивает. Тогда Барселона брал камень из Стены, какое-то время крутил его в руках, ставил в общий ряд, медленно выбирал ненужный камень и громко объявлял, что сносит семь круглых дырок от бублика, или три длинные бамбуковые палки. Ему казалось, что так забавно. Только после этого ненужный камень торжественно выкладывался на стол.
Сонечка, наоборот, играла внимательно. Но на то, чтобы запомнить китайское название каждого камня, ее тоже не хватало; снося, она объявляла: пять тяо или семь ван. Кроме нее только Старик Качалов помнил, что тяо — это бамбуки, а ван — иероглифы. Зеленый Фирштейн одно время даже злился на нее за этот выпендреж. Сам он, выкладывая ненужный камень, обычно ничего не говорил или болтал на отвлеченные темы. Зеленый Фирштейн вообще играл неряшливо, часто норовил взять камень без очереди, объявлял маджонг, когда маджонга у него не было, и скандалил, если кто-то не ленился напомнить ему, что за объявленный, но несыгранный маджонг в приличных домах штрафуют.
Обычно они собирались по субботам. Приезжали в обед и оставались в «Ольжином» до позднего вечера, до самого закрытия. Играли один гейм из четырех кругов. Ровно шестнадцать игр. Ставку раз установили и никогда ее не меняли — по копейке очко, поэтому даже самые крупные выигрыши редко переваливали за сто гривен. Толстый Барселона выпивал за круг бокал пива, Старик Качалов и Зеленый Фирштейн — по бокалу за два круга, Сонечка — один за игру.
За маджонгом они болтали обо всем: о политике, погоде, новых официантках в «Ольжином», оценивали процент фисташек с нераскрытой скорлупой, вываливали все слухи и сплетни об общих знакомых. В эти часы Зеленый Фирштейн переставал быть невыносимым занудой, Сонечка забывала о своей заносчивости, у Старика Качалова прорезалось живое остроумие, а Толстый Барселона оставался собой и этим был хорош.