Инесса. Боже, какая пошлость! Я больше не могу это слушать! (Встает, собирается уходить.)
Ленин. Инесса, куда ты?! Подожди, я пойду с тобой.
Инесса. Не надо. Я скоро вернусь. Через несколько часов у нас поезд, мне надо сделать необходимые покупки в дорогу. А пока наслаждайся своим новым увлечением без меня.
Ленин. Ну как ты, право…
Инесса подходит к вешалке, начинает торопливо надевать шляпу, но от волнения никак не может укрепить ее на своей пышной прическе.
Художник(не обращая на них внимания, продолжает). Наша повседневная жизнь проходит в непрерывном потоке сексуальных стимулов, обрушивающихся на нас с рекламных афиш, плакатов, витрин и с обложек журналов. Какое разлагающее влияние все это оказывает на наших подростков! Какую воспитательную цель может нести так называемое современное искусство, если своим объектом оно выбрало срамные места: художники обрамляют их в картины, кинематограф демонстрирует их на экране, а скульпторы ставят срамные места на пьедестал!
Так и не надев шляпу, Инесса в сердиах бросает ее на пол и, заткнув уши, выбегает.
Ленин. Только мощный всеочищающий революционный вихрь может вырвать с корнем все свинцовые мерзости капитализма и спасти человечество от полного морального и физического вырождения.
Художник. Нашей целью является не уничтожение классов и человеческих жизней, а строительство светлого счастливого будущего.
Ленин. Но чтобы построить светлое будущее, без насилия не обойтись. Насилие — повивальная бабка всякого старого общества, когда это последнее беременно новым. И пусть буржуазные моськи визжат и лают по поводу каждой лишней щепки при рубке большого старого леса. Пролетариат будет беспощадно уничтожать чуждое ему гнилье.
Художник. Человека надо любить, а не уничтожать. Человек подобен Прометею, осветившему священным огнем знания мрачное царство тьмы. Без человека мир опять погрузится в беспросветный мрак, культура исчезнет, а земля превратится в пустыню.
Ленин. И с таким дряблым бессильным мышлением вы собираетесь совершить величайшую в истории революцию?.. Нет, наша революция будет отличаться от всех предыдущих тем, что насилие, которое последовательно будет осуществляться рабочим классом, примет наиболее совершенную форму. Разумеется, насилие отнюдь не является конечной нашей целью. Более того, мы стремимся к полному отмиранию государства как средства насилия одного класса над другим. Но чтобы процесс отмирания государства проходил как можно скорее, необходимо во время переходного периода от капитализма к социализму максимальное усиление государства. В этом мы видим сущность революционной диалектики — дебюрократизация общества через тотальное усиление бюрократического аппарата, роспуск армии через создание самых мощных в мире вооруженных сил, отмена полиции через превращение страны и архиполицейское государство. В возникшем таким образом сверхгосударстве необходимость в государственном аппарате отпадает сама собой. Каждая кухарка
одновременно будет и чиновником, и солдатом, и жандармом, и заключенным. И все это можно будет осуществить только насилием. Мы никогда не откажемся от этого революционного целебного средства, невзирая на стоны слабонервных интеллигентов, падающих в обморок от вида крови.